Кто работает в психиатрической больнице профессии

Опубликовано: 06.05.2024

Она рассказала о травле со стороны руководства, «тайном морге», расположенном на территории медучреждения, использовании труда пациентов и даже их фотографиях, которые сотрудники выкладывают в Интернет, что является разглашением врачебной тайны и сведениями о частной жизни пациентов.

«Без ума с ума не сходят»

– В психиатрической больнице я работаю вот уже 15 лет, из них 11 – в должности старшей медсестры. Когда при знакомстве говорю, где я работаю, люди переспрашивают: «Где-где, в психушке?» – и смеются.

Такое направление я выбрала сама, сразу после того как в 19 лет прошла здесь практику медсестрой. Кого-то это пугает – а меня сразу затянуло. Так я и осталась здесь, ни разу не сменив работу, попутно получила высшее образование и закончила аспирантуру.

В своем отделении я отвечаю почти за всё: соблюдение санэпидемрежима, руководство средним и младшим медперсоналом, учет и хранение лекарств, контроль меню, хранение вещей больных, заполнение медицинской документации, составление графиков дежурств и отпусков.

Наше отделение – женское, здесь лечатся и подростки, и бабушки с самыми разными психическими заболеваниями: шизофрения, деменция, паранойя, наркотическая, алкогольная зависимость и так далее. Пациенты у нас интересные, с яркой индивидуальностью, различных профессий, социального статуса и возраста. Как говорила наша заведующая, «без ума с ума не сходят». В болезни каждый из них проявляется по-разному. Я воспринимаю это всего лишь как болезнь: вот человек болен, ему надо помочь, а как поможешь – ему сразу же станет лучше. На личный счет ничего не принимаю, хотя бывают у нас и буйные, и жалобщики, которые скажут, что у них украли последние рейтузы (есть такой диагноз – инволюционный параноид, или бред малого масштаба).

Неуютный дом

Больница становится домом для больных, иногда на долгое время. Только вот домашнего уюта внутри нее, увы, не хватает.

Кровати – спецкойки, которые в последний раз выдавались лет триста назад, с дырами такими, что больные просто проваливаются. Не хватает постельного белья, а то, что есть, уже старое, затертое, в катышках.

В нашем отделении числится на балансе один-два халата для больных. Все остальное – то, что персонал приносил из дома для пациентов, к которым никто не ходит, чтобы они просто голыми не ходили. И эти халаты передаются «из поколения в поколение». Трусов не выдают. Предметы личной гигиены – зубная паста, прокладки, туалетная бумага – больницей тоже не выдаются. А как быть тем, у кого нет близких и нет возможности купить все это? Естественно, мы сами это всё выдаем, потому что нам жалко больных.

Питание в последнее время улучшилось (возможно, готовятся к проверкам). Я рада, что в пище больных есть реальная курица, а не кожа с костями, что им обычно готовили. На завтрак сейчас дают кашу с маслом, фрукты, сок; на обед – макаронный суп со сметаной, капусту с курицей; на ужин – запеченную рыбу. Еду в отделения носят из пищеблока в ведрах, часто привлекая больных. Чтобы доставить еду к отделениям, которые находятся в отдалении, используют лошадь с телегой.

Лошадь развозит еду по отделениям. Фото fn-volga.ru

Зданию больницы больше ста двадцати лет. Что-то меняется, но не так быстро, как хотелось бы. В 2017 году, когда делали ремонт в нашем 7 отделении, в смету не включили замену окон, которые у нас ужасно ветхие. Поскольку от окон дуло, строители пошли нам навстречу и замазали щели. Зиму мы перезимовали, а вот прошлым летом стали задыхаться. Санитарки кое-как залезли и сумели отковырять только одно окно. Лето было адским: духота, паутина внутри окон висит такая, что кажется, на ней можно было б повеситься. При этом претензии насчет антисанитарного состояния руководство выставляет нам.

Больница святой Софии представляет собой большой комплекс, своеобразное государство в государстве. На ее территории найдется много чего: магазин, аптека, прачечная, пищеблок, храм с купелью.

Здесь есть даже собственный морг. Вообще-то в документах он нигде не указан, но в одном из помещений, похожем на гараж, передерживают трупы умерших больных. Даже специально для этого закупили холодильник. На самом деле морг с патологоанатомами находится в городской клинической больнице №12, туда и свозят умерших. Но что делать, если человек умер ночью? Для этих целей и организовали морг в гараже нашей больницы. Бывает, сами больные относят туда трупы.

Творчество руководства

Сорок лет наше отделение возглавляла Наталья Михайловна Максимова. Когда она в ноябре 2017 года ушла из жизни, все больные рыдали, на похороны съезжались со всех районов. На ее место поставили молодого врача Жанну Александровну Алешину.

Последняя – натура творческая: любит лепить фигурки из мыла и продавать их через «Одноклассники». Один кусок – от 100 до 400 рублей. Свои «произведения искусства» она иногда приносит на работу и аккуратненько раскладывает на рабочем столе, поверх медицинской документации – наверно, сама любуется. А заодно еще и выкладывает фото в соцсетях (есть фото-подтверждение). Но это еще не самое худшее.

На рабочем столе завотделением Жанны Алешиной — продукция собственного производства. Скрин из сети Одноклассники

Недавно одна санитарка выложила в общий доступ в соцсетях селфи на фоне больных, в том числе находящихся на принудительном лечении, что вообще-то является разглашением врачебной тайны. Я обратилась по этому поводу с жалобой, но заведующей это оказалось безразлично. Не последовало никакой реакции и от администрации больницы.

Еще у Жанны Александровны лежит душа не к лечению больных, а к тряпкам и унитазам (за СанПиН по должностным инструкциям отвечаю я). Может подозвать, посветить фонариком от телефона и спросить: «А что это там, Ирина Вячеславовна?» – «Унитаз, Жанна Александровна» (причем, надо заметить, не самый новый). Слово за слово – и я стала для нее главным врагом, появилась маниакальная одержимость избавиться от меня всеми способами.

Еще она взяла на себя задачу, которая в других отделениях входит в обязанности старшей медсестры, – стала начислять заплату. То есть фактически обезличила меня как руководителя. Так как зарплата формируется исходя из многих показателей, баллов, выручки от платных услуг, она получила возможность влиять на подчиненных.

Несколько санитаров поддержали ее. Связано это, возможно, с тем, что завотделением разрешает персоналу использовать физический труд психически больных: убирать помещения, перестилать бабушек, разгружать продукты, косить траву летом. Я же категорически против этого, настаивая на том, чтобы персонал сам исполнял свои должностные обязанности, – а сотрудники воспринимают это как личное оскорбление.

Так началась эпопея с докладными на меня с целью уволить «по статье», с дисциплинарными нарушениями. В заявлениях коллеги пишут, что я всех посылаю: то якобы в аптеку за лекарствами, то якобы в магазин за пирожками, то якобы на три буквы… Выносят мне дисциплинарные взыскания, заставляют подписывать и подделывают подписи сотрудников, меняют формулировки актов и приказов, не дают мне с ними ознакомиться, переделывают документы «задними числами». Причем под жалобами стоят подписи даже новых сотрудников, кто еще не знаком со мной – я считаю, это успех: когда тебя не знают, но уже ненавидят.

В докладных пишут, что матерюсь как сапожник, целый день грызу семечки и бросаюсь шелухой, злоупотребляю крепкими алкогольными напитками и вообще всячески «заинтересована в дезорганизации нормальной работы отделения». Никаких подтверждений этого предъявить не могут. Всё сводится к рассказам: «Вот я спросил: а кому это вы покупаете пирожки? Санитары ответили: Ирине Вячеславовне», – и это говорит замглавврача по эпидемиологии! Конечно, кроме как пирожками главному эпидемиологу больницы больше заняться нечем, хотя санэпидемрежим в нашей больнице, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

Сейчас к моей травле подключилась еще и администрация больницы. По жалобе санитарок и сотрудников аптеки составили акт, будто я посылаю санитарок получать в аптеку лекарства (что категорически запрещено). Это бред, ведь при получении лекарств в аптеке я должна расписаться. А сотрудницы аптеки признались мне, что их вызвала к себе замглавврача по кадрам и поставила ультиматум: либо жалоба на старшую медсестру, либо заявление на увольнение.

За последний месяц на меня составили уже пять актов, из них – два выговора за пять рабочих дней прошлой недели. При этом за предыдущие 15 лет в моей работе не находили ни одного нарушения, только отмечали грамотами и благодарственными письмами. На днях в больнице начались проверки – но не по моим жалобам, а по жалобам трех родственниц больных. Главврач (Александр Паращенко – прим. Редакции) показательно заявил: «Таких, которые жалуются, надо гнать поганой метлой». И добавил: «Писать жалобы могут только олигофрены, у которых восемь классов образования».

Я рассказываю о недоработках только потому, что хочу улучшения качества работы. И надеюсь, что после этой публикации меня не начнут травить еще больше, а оставят в покое и дадут нормально работать.

Разные люди. Напишу, как у нас в городе. Средний и младший медперсонал - часто это те, кто живёт в соседнем посёлочке. До работы близко добираться, другой нету, в город ездить надо.

Санитарки - идут из-за удобнейшего графика: 1 через 4, вроде так. Одна из санитарок рассказывала, что в свободные дни она на печи не лежит, торгует на рынке, денег куры не клюют. Но не все такие предприимчивые. Она, кстати, одна в свою смену самостоятельно палаты мыла - а мне, говорит, нравится работать. А все остальные дежурство организовывали, на психику давили. Какое дежурство - руки-крюки, голова кружится, садизм полнейший.

Но другие в свободное время либо огород возделывали (яблок даже нам приносили), либо скотину выращивали - ещё один плюс в пользу работы в ПБ: они забирали вёдра с остатками пищи.

Ну, и конечно, то, что шеф-повар тоже занимался приусадебным хозяйством, на пользу больным не шло: картофельных и прочих очисток ему было явно мало, те, кто ходили помогать в столовую за буханку хлеба, рассказывали, что с утра им всегда давали ценные указания бросать целую картошку в ведро для отходов, а потом прикрывать её очень толстыми очистками. В общем, вкусно кормили нас только в редкие дни проверок. Откуда ни возьмись, в супе начинало плавать настоящее вкусное мясо, картошка, появлялось сливочное масло и вообще всё было по-настоящему съедобно.

Re: Кто идёт работать в дурдомы ?

Сообщение Чайник » 03.09.2010, 13:58

Мало кто из среднего и низшего медперсонала шёл работать, чтобы унижать других. Но такие люди были. Помню одну неприятную санитарку и двух не менее противных медсестёр.
Встречались такие и среди врачей. Это не носило массового характера - всё гораздо будничнее и проще, но сама психиатрическая система неизбежно накладывает отпечаток на работающих там.

Конечно, средний и низший медперсонал мы могли наблюдать чаще. Повторюсь ещё раз: люди совершенно разные. Отсутствие контроля (психи в расчёт не принимались) раскрепощало людей, позволяло проявить свои природные черты ярче. Поэтому добрые становились добрее, а злые злее, считая, что могут остаться безнаказанными. В обычном коллективе ни те, ни другие черты не проявились бы столь ярко, люди были бы более похожи друг на друга, более сдержанны в своих проявлениях. В условиях закрытого стационара происходит поляризация. Добрые - добрее, злые - злее, испуганные - испуганнее и так далее.

Re: Кто идёт работать в дурдомы ?

Медперсонал: в психиатрию идут люди, которые либо не могут найти более высокооплачивуемую работу (фактически - любую другую) либо по своему характеру и состоянию психики нуждаются в бесконтрольности и власти над пациентами (как правило и то и другое вместе). Это по большей части люди страдающие алкоголизмом, неуравновешенные, социально необустроенные, недалёкие и обычно со склонностью злоупотреблять своей ограниченной властью.

Врачи: приходят по разным причинам, так как выбор профессии приходится на период обучения в школе и поэтому в значительной мере неосознан, вчерашний школьник не представляет себе реалий этой профессии и начинает приближаться к этому пониманию только в ходе практики, когда его приклепляют куда-то, например, в ПБ. Но система государственной психиатрии, следуя традиции приемственности моральных уродов, формирует личность такого психиатра быстро и успешно. Если он при этом становится вменяемым и профессиональным врачом - это в большей степени его личные усилия и личная заслуга, чем наставничество "менторов". Обычно же основные познания новоиспеченного психиатра касаются технологий нарушения закона, обмана родственников и пациентов и прикрывания собственных жоп. Зарабатывают они на призывниках и тех, кому грозит уголовный приговор, перебиваясь и платой за имитацию внимания к пациенту, а к преимуществам профессии можно отнести наивную веру в профессиональное мнение и непогрешимость психиатра со стороны родственников, судов и в целом непосвящённых в реалии психиатрической системы людей и организаций. Панически боятся: профессиональных адвокатов, людей оспаривающих их слова, любых решительных и независимых людей, собственного руководства, а также любой деятельности требующей усилий, включая использования авторучки.

Re: Кто идёт работать в дурдомы ?

YuriYuri, жестоко написано, но чистая правда!. Вменяемых и хороших спецов очень мало (но они есть).
Психолог, когда говорила о моих расстройствах, объяснила, что какой бы ненормальным человек не был, если он находит себе применение в профессии и личной жизни он считается нормальным.
Вот походу в роли медперсонала замечательно прятать психопатию, истеричность, и неадекватные реакции, а то и склонности к садизму. Вот смотрю на некоторых товарищей из числа нашего медперсонала и мечтаю.. Вот смогли ж они найти свое место)) (лубше б нашли б его в другом месте. подальше. ). Значит и я смогу.))

Добавлено спустя 23 часа 23 минуты 56 секунд:
Про то, что туда идут здоровые и успешные. Ну что ж может быть. Но ИМХО здоровых и успешных в такие места трудно заманить такими калачами как короткий рабочий день и отпуск. В таком случае уж скорее студенты туда пойдут просто подработать. А здоровые и успешные и состоявшиеся могут найти нечто получше.
А вот насчет фанатиков согласна, они в любом деле есть.

Психиатр – специалист по лечению психических заболеваний. Работа психиатра считается непростой, поэтому подходит немногим, так как требует терпения, хладнокровия и выдержки.

Психиатр (от греч. psyche – душа; iatréeia – лечение) — врач, специализирующийся на диагностике и лечении психических расстройств. Кстати, в 2021 году центр профориентации ПрофГид разработал точный тест на профориентацию. Он сам расскажет вам, какие профессии вам подходят, даст заключение о вашем типе личности и интеллекте.

Особенности профессии

У слов «психическое расстройство» или «психическая болезнь» есть разговорные синонимы: сумасшествие, помешательство, умопомешательство, безумие и, наконец, душевная болезнь. Уже из самих названий видна суть этих недугов. Все они связаны с расстройством чувств и сознания.

Психиатрия – это часть неврологии. В круг её интересов входят нарушения состояния нервной системы, которые отражаются на поведении человека, его эмоциональной жизни, восприятии реальности, памяти, мышлении, речи и пр.

Психиатрия изучает причины, проявления психических заболеваний, их течение. Разрабатывает способы лечения и предупреждения. Врач-психиатр опирается на данные нейрофизиологии. Однако сами по себе нервные болезни не входят в число психических расстройств, если они не отражаются на психических функциях.

К психическим расстройствам относят и шизофрению, и различные мании, и болезнь Альцгеймера и пр. недуги, связанные с органическими нарушениями работы мозга. А также состояния, которыми занимается так называемая малая, пограничная психиатрия: неврозы, реактивные психозы и другие обратимые состояния, которые являются реакцией на какие-то события жизни.

Например, реактивный психоз, который проявляется как бред, помрачение сознания, может оказаться реакцией на пережитую бомбёжку, нападение медведя в лесу, атаку террористов и т.п. Это состояние можно полностью преодолеть, потому что нет серьёзных повреждений в мозговых структурах. Хотя одно и то же событие может одного человека ввергнуть в психоз, а другой переживёт его, сохранив здравый рассудок. Почему? Многое зависит от особенностей организма, темперамента человека. И от наличия дополнительных факторов: возраста, перенесённых черепно-мозговых травм, отравления и т.д. Всё это учитывает врач, когда обследует больного.

Пограничная психиатрия занимается и психопатией, которая представляет собой дисгармоничный склад личности, доставляющий много бед и окружающим, и самому больному. Помимо пограничной психиатрии, существуют другие направления работы: судебная психиатрия (проводит экспертизы на вменяемость/невменяемость людей, обвиняемых в преступлениях), детская психиатрия, геронтопсихиатрия (занимается отклонениями старческого возраста), наркология (занимается проблемы алкоголизма и наркомании) и др.

Человек с психическими отклонениями личности может не испытывать физических страданий. Тогда почему ему нужна медицинская помощь? Дело в том, что эти отклонения выталкивают человека из социума. Они не дают ему не только работать, но и просто жить. Например, человек с манией преследования пребывает в состоянии постоянной паники. Он чувствует себя в опасности и каждую минуту готов к обороне.

Зыбкая граница

По данным специалистов, у 2–5% людей наблюдаются настоящие психозы. А всего психическими болезнями и пограничными состояниями страдают до 15% населения. Правда, граница между нормой и нарушением иногда не так очевидна, как хотелось бы. С развитием науки многие состояния, которые раньше считались расстройствами, теперь приняты как вариант нормы и наоборот. Все изменения фиксируются в Международной классификации болезней, которая периодически пересматривается. Например, социофобия – боязнь социальной деятельности. Она может выражаться в страхе публичных выступлений, но может доходить и до полной неспособности к общению с людьми. Она очень часто встречается: от 3 до 13 % населения страдают ею на каком-то этапе своей жизни. В США, по данным исследователей, это третья по распространенности психологическая проблема. До 1995 года её считали обычной застенчивостью. Но последствия у такой «застенчивости» могут быть очень тяжёлыми. Социофобия мешает человеку в карьере, в личной жизни. И порой приводит к самоубийствам. Поэтому она и была включена в число психических расстройств.

Всё это лечится?

Психиатр, обследуя больного, беседует с ним, его окружением, наблюдает за его поведением в клинике, назначает аппаратные исследования работы мозга и т.д. В постановке диагноза психиатру помогает патопсихолог. С помощью специальных методик психолог выявляет особенностей личности, памяти, интеллекта, эмоциональной сферы, мышления. Когда диагноз поставлен, врач назначает лечение: лекарства, психотерапевтические сеансы. К слову, только у психиатра есть право назначать медикаменты для лечения психических расстройств.

Психотерапия – это немедикаментозное воздействие на больного (например, с помощью гипноза). Для её проведения привлекают психотерапевта. Но психотерапевтом может быть и сам психиатр, прошедший специальную подготовку.

При лечении хронического психического заболевания (например, шизофрении) успехом можно считать достижение ремиссии. Если речь идёт о пограничных состояниях, можно рассчитывать на полное восстановление психического здоровья.

История

Профессия врач-психиатр сравнительно молода, хотя как медицинское направление имеет давние корни. Первым описал психические отклонения Гиппократ (ок. 460–377 гг. до н. э.). Он объяснял их с помощью гуморальной теории происхождения болезней. Позже теорию Гиппократа развил Клавдий Гален из Пергама (129–199 гг. н. э.). Он исследовал влияние эмоциональных состояний на физическое состояние. В Средние века Авиценна предположил, что психические заболевания связаны с физическими нарушениями в мозге. Парацельс (1493–1541гг.) предположил связь паралича с травмой черепа, а кретинизм с дисфункцией щитовидной железы. Ввёл различие между физическими и психологическими болезнями, а также понятие личности (individual personality). В 1803 г. немецкий врач Иоганн Кристиан ввёл термин «психиатрия».

Надо сказать, что на протяжении столетий психически больные люди не получали нормальной помощи. В Средние века католическая церковь считала сумасшедших грешниками, которые продали свои души дьяволу. В XV—XVIII вв. в ходу были казни психически больных. Над «бесноватыми» грубо издевались. В Европе XV века был такой способ избавиться от умалишённых: их сажали на корабль и отправляли одних в плавание. Разумеется, такой «корабль дураков» был обречён.

Инквизиция, сыгравшая зловещую роль в истории Европы, много злодеяний совершила и в отношении умалишённых. В «Молоте ведьм» — трактате доминиканских монахов (1487 г.) — перечислялись садистические способы истребления ведьм. Ещё в XVIII веке помешавшихся держали в тюрьмах. А в Англии буйных показывали за плату зевакам в знаменитом лондонском Бедламе (психиатрической больнице святой Марии Вифлеемской). Многие пациенты были прикованы к стенам цепями, спали они на соломе в одиночных сумрачных камерах. Несчастных избивали, и их вопли привлекали публику. О том, как в XIX веке всё-таки лечили душевно больных, можно прочесть в «Записках сумасшедшего» Гоголя, в самом конце повести.

С другой стороны понятие безумия трактовалось очень уж широко. Например, до конца XIX века к безумию приравнивалось любое поведение, отклоняющееся от общепринятых норм. Безумием объяснялись даже приступы эпилепсии (о чём свидетельствует название романа «Идиот», героем которого является страдающий эпилепсией князь Мышкин).

На рубеже XIX и XX вв. в науке о душевных расстройствах существовало множество теорий, среди которых особое место занимали два направления: психоанализ и позитивистский подход.

Школа психоанализа (Зигмунд Фрейд) основывалась на теории бессознательного. Бессознательное – вместилище запретных желаний, вытесняемых сознанием. Школа позитивистской медицины предлагала опираться только на проверяемые методы: эксперимент и наблюдение. Умственные расстройства она объясняла разрушением мозговой ткани. При этом излечение она признавала невозможным, и психиатрическая лечебница была местом, где за больными только следили и не давали буянить.

Но со временем возобладал подход, основанный на уважении к личности больного и желании его понять, а не навязать ему «правильное», «здравое» отношение к реальности. Немецкий философ, психолог и психиатр Карл Теодор Ясперс в 1909–1915 для постановки диагноза начал проводить подробные беседы (интервью) с пациентами. А Юджин Минковски для выявления причины использовал структурный анализ нарушения. Генри Элленберг ввёл реконструирование внутреннего мира больного. Это можно считать началом современного этапа психиатрии.

Психиатрия не сразу отказалась от калечащих методов. В XX веке использовали лоботомию, лечение электрошоком. (см. фильм "Полёт над гнездом кукушки"). А в нашем отечестве существовала также и карательная психиатрия: неугодному властям гражданину могли поставить психиатрический диагноз (например, «вялотекущая шизофрения») и долгие годы «лечить» в больнице. Этот метод в СССР применялся в 1970–80-е гг. в связи и с политическими, и с религиозными убеждениями. Но это уже проблема не медицины, а медиков и их нравственного здоровья.

Обучение на Психиатра

Чтобы получить профессию врача-психиатра, нужно окончить любой медицинский вуз по специальности «Психиатрия» или пройти по ней послевузовскую подготовку. У каждого врача-психиатра должен быть сертификат Министерства здравоохранения, подтверждающий право на профессию. Для поступления в медицинский вуз сдают биологию, химию и русский язык.

Психиатрия — это раздел медицины, а психиатр делает все, что связано с выявлением и лечением психических патологий и расстройств.

Этой области медицины долго не существовало, а все психические отклонения считались наказанием человека за грехи. Людей с отклонениями изолировали от общества в специальных приютах, но необходимого лечения они не получали.

Термин «психиатрия» был введен только в 1803 году немецким врачом.

Психиатр и психолог — в чем разница?

Это две разные специальности, которые часто путают.

Психолог не имеет права прописывать лекарства и назначать стационарное лечение.Он учит человека адаптироваться к ситуации, в то время как психиатр помогает найти в себе силы ее изменить.

Обучение на психиатра можно пройти только в вузе, этот специалист работает с тяжелыми случаями психических нарушений.

Психологи же работают с пациентами, которые столкнулись с небольшими трудностями в жизни. В некоторых случаях они работают с людьми, имеющими легкую степень депрессии.

Что именно делают психиатры

Психические нарушения могут появиться по разным причинам:

Алкоголизм.
Наркомания.
Патологии развития мозга.
Травмы.
Тяжелые жизненные обстоятельства.

Поэтому в психиатрии много более узких типов специалистов.

Наиболее востребованные:

детский психиатр;
психиатр-криминалист;
психиатр-невролог;
психиатр-нарколог.

Обязанности психиатра

Кроме назначения лекарственных средств, в обязанности врача-психиатра входит:

проведение обследований;
назначение лечения и отслеживания динамики;
работа с медицинской документацией.

Специалист должен иметь обширный набор знаний и навыков:

общемедицинские принципы и постулаты;
симптоматика психических заболеваний и расстройств;
актуальные системы классификации заболеваний;
влияние используемых медикаментов на организм.

Также врачу важно знать побочные действиях нейролептиков, антидепрессантов и анксиолитиков, так как чаще всего именно с такими группами препаратов он должен взаимодействовать.

Требования к психиатру

Психиатры работают с сознанием человека, поэтому требования к ним серьезные. Все, что делает психиатр, нельзя освоить на краткосрочных курсах.

Основные требования к специалисту:

высшее медицинское образование с действующим сертификатом по психиатрии;
знание современных способов диагностики и лечения;
работа с сопутствующей документацией;
умение находить подход к сложным пациентам;
способность быстро принимать решения.

Для работы по этому направлению не подходят люди, не обладающие эмпатией и внимательностью, так как пациентам с нарушениями психики сложно делиться своими проблемами.

Место работы психиатра

государственные и частные поликлиники;
психиатрические клиники;
психоневрологические диспансеры;
профильные образовательные учреждения;
научно-исследовательские центры.

Также врач этой категории может заниматься преподавательской деятельностью или открыть частную практику.

Как становятся психиатрами

Для работы психиатром нужно получить высшее медицинское образование.

После 11 класса абитуриент поступает на одно из этих направлений:

«Лечебное дело».
«Педиатрия».

Продолжительность медицинского образования — шесть лет. После его получения, молодой врач поступает в ординатуру, уже по специальности «Психиатр».

Обучение на психиатра никогда не заканчивается. Он должен постоянно участвовать в научных конференциях, получать дополнительное образование и повышать свою квалификацию.

Личностные качества психиатра

Работа психиатра сложна тем, что мозг человека изучен недостаточно, а именно с результатами его деятельности сталкивается врач. При первичном приеме специалист должен узнать симптомы, которые могут указать на наличие заболевания, но сделать это корректно и аккуратно.

На прием к психотерапевту попадают разные люди — от тех, кто попал в тяжелую жизненную ситуацию, до больных, которых привезли родственники. Поэтому к каждому нужно найти особый подход.

Героиня этого выпуска работает в психиатрической больнице в Барнауле. Она рассказала, чем клинический психолог отличается от обычного, почему в психологии важен научный подход, что ей помогает не допускать выгорания и как оставаться в профессии, когда зарплаты в твоем регионе не всегда превышают МРОТ.

Это история читателя из Сообщества Т⁠—⁠Ж. Редакция задала наводящие вопросы, бережно отредактировала и оформила по стандартам журнала.

Выбор профессии

В седьмом классе я поняла, что мне интересно, почему люди поступают в одинаковых ситуациях по-разному , что они чувствуют и чем живут. Я полезла в интернет, чтобы больше узнать о профессии психолога, и увидела, что есть не просто психологи, а клинические психологи. И сфера их деятельности шире и интереснее.

На клинической психологии дольше учатся и проходят практику в медучреждениях. Будущий клинический психолог изучает, как устроены механизмы не только здоровой психики, но и в условиях заболевания — соматического, психического. Он может работать и с условной нормой, и с патологией. И в отличие от обычного психолога клинический имеет право работать в медучреждениях: как в психиатрических больницах, так и в роддоме, кардиологии, нейрохирургии, травматологии, онкологии и других. Он может — но только в бригаде с врачом — проводить психокоррекцию людям с психиатрическими диагнозами. Обычный психолог не имеет навыков для такой работы. Но может пройти повышение квалификации до клинического. Главное — выбрать достойное учреждение, где обязательно должна быть практика в полевых условиях.

В общем, я грезила поступить на клиническую психологию. В одиннадцатом классе успешно сдала экзамены, чтобы пройти на бюджет, — у семьи не было лишних денег на мое обучение тогда.

За пять с половиной лет учебы было всякое: бывало трудно, бывало неинтересно, приходилось силой воли заставлять себя читать классиков психологии, а однажды я разочаровалась в профессии. Точно не помню причину, но что-то было связано с организацией самого учебного процесса.

А потом у меня как будто открылось второе дыхание. Как раз в тот момент у нас была патопсихология — мой любимый предмет. Это наука о психологических механизмах, которые лежат в основе психических расстройств или сопутствуют их развитию. На парах и практике мы изучали, как отличается деятельность, мышление и другие психические функции при разных диагнозах.

Вообще, из того, что мы проходили, все пригодилось в работе. Благодаря вузу у меня сформировалось научное мышление, поэтому в своей практике я использую только доказательные и апробированные методы работы. Еще в университете нам прививали равное отношение к пациентам и учили вести беседу с учетом их состояний.

После выпуска я улетела во Владивосток и проработала некоторое время там в психоневрологическом диспансере. Мы по запросу психиатров проводили диагностику для выдачи справок на водительские права и на оружие. Еще принимали иностранных граждан, прилетевших на работу во Владивосток, — их обычно направлял работодатель. Были у нас и пациенты из дневного стационара — чаще всего встречу с психологом по их просьбе назначал психиатр, после диагностики мы совместно выставляли цели психокоррекции, чтобы проводить сессии. Мне было интересно и с пациентами, и с коллегами. И зарплата была достойной — 40 000—50 000 Р .

Через некоторое время я вместе с молодым человеком улетела в Корею — ему предложили командировку. Я работала там корпоративным психологом: помогала адаптироваться нашим соотечественникам и занималась документами. Спустя примерно пять месяцев я прилетела на каникулы домой, в Барнаул, и осталась из-за пандемии коронавирусной инфекции.

Место работы

В августе 2020 года я пошла на собеседование в психиатрическую больницу — там не хватало кадров. Меня спросили про опыт, с кем больше предпочитаю работать, и приняли. Сейчас работаю в женском отделении.

К сожалению, я не могу сказать, что руководство ценит сотрудников. В любой больнице есть доктора, которые постоянно познают разные грани своей профессии, проявляют понимание и заботу, умеют сотрудничать с коллегами-психологами. Но до сих пор можно столкнуться с таким явлением, как врачебный снобизм — когда врач не воспринимает всерьез работу психолога, ведь тот не врач. Такие специалисты не готовы сотрудничать, считают, что все нововведения лишние, останавливаются в своем профессиональном развитии и ведут себя крайне высокомерно. Как-то один человек из администрации больницы выразился про новый выпуск медицинских психологов примерно так:

Коллектив в нашей работе очень важен. Поговорить с коллегами за чашкой чая — хороший способ предупредить выгорание. Во Владивостоке мне с этим повезло: всегда была помощь, поддержка, взаимовыручка и много юмора. Разговоры и шутки на отвлеченные темы помогали переводить фокус внимания с работы и немного отдыхать. Сейчас у нас нет такой слаженной команды, к сожалению. Мои коллеги-психологи из других отделений поувольнялись.

Начальство недовольно увольнениями, хотя на нашу зарплату многие не могут даже квартиру оплачивать. Мое ощущение: мы просто, как переработанный материал, уходим после того, как изрядно отработаем, в другие сферы. Чаще — в частную практику или частные клиники, где клиенты более ответственны и платят деньги. Они приходят сами, значит, готовы работать для выздоровления.

В таких учреждениях, как наше, процент мотивированных на выздоровление пациентов очень мал. Хотя, безусловно, люди с психическими расстройствами обычно все же стремятся выздороветь, а не наоборот. Не хочу, чтобы это выглядело как стигма. Просто в стационары чаще попадают не по собственной воле, и большая часть пациентов некритична к состоянию своего психического здоровья, потому что личность уже деформирована. Поэтому они часто пишут жалобы — например, из-за того , что им запрещают иметь телефон, выдают его только на звонки. Хотя это делается из соображений безопасности и конфиденциальности. Обиднее всего слышать на работе беспочвенные оскорбления и мат. Но это исходит от пациентов в острых состояниях, они не могут себя контролировать. Нужно понимать это и стараться не принимать близко к сердцу.

Если психологу не хватает навыков абстрагироваться, переводить фокус внимания с чувств пациента на другие аспекты, у него, возможно, будут проблемы. Но сильно развитая эмпатия, сочувствие и сострадание сами по себе уж точно не могут помешать работе или довести до выгорания. Наша работа требует уважения к людям, поэтому альтруизм и эмпатия для нас важны.

Суть профессии

Работа с людьми, имеющими психиатрические диагнозы, — очень ответственная и сложная, но интересная.

Мы, психологи, обязательно помогаем сформировать запрос и осуществимые цели. Мы знаем законы, по которым функционирует психика, и разные психологические механизмы и конструкты. И когда что-то в жизнедеятельности человека ломается, мы помогаем найти эту шестеренку и починить ее.

Например, человеку стало сложно концентрироваться, он не может усваивать информацию во время учебы. При беседе и диагностике мы определяем, что у него истощаемость, значит, будем делать упражнения на функции внимания. Или человек все учит и запоминает, но, допустим, у доски стоит и молчит, а выясняется, что он не может регулировать свою тревогу, она его настолько дезорганизует, что у доски он все забывает. Тогда мы начинаем работать с тревогой.

Клиническому психологу нужно уметь видеть в пациенте в первую очередь самостоятельную личность и не пытаться решить проблемы за него. Вы не адвокат или инструктор.

Очень часто люди в больнице начинают себя чувствовать лучше, потому что им помогают медикаменты. Но после выписки они попадают в прежние условия и сталкиваются с теми же проблемами. Тут на помощь приходят занятия с психологом. Препараты назначает только врач — психиатр или психотерапевт. Психологи не имеют права даже прописывать БАДы и витамины. Наша задача — дать человеку психологические инструменты и научить применять их на практике, чтобы он смог справляться с проблемами без рецидивов и получать удовольствие от жизни.

Но психология — это наука, а не болтовня. Конечно, есть много проходимцев, кто занимается энергопрактиками, астропсихологией и прочим. Даже в психосоматику залезли и там «наследили», пичкают массы какой-то магией, что вообще не отражает суть психологии. Это все подмена понятий. Скажем, термин «душа» в нашей работе не используется — для кого-то это кажется невыносимо грубым, но это так. Мы уважаем человека, его эмоции, стремления, победы и поражения, признаем уникальность каждого, но не используем такие эфемерные понятия. Мы работаем с психикой.

Психология выдвигает гипотезы и только экспериментально доказывает их или отвергает. Все психологи разные, со своим подходом к работе, но каждый специалист должен знать теорию, применять только доказательные методы и соблюдать этику. К примеру, брать подарки и деньги от пациентов — это нарушение этики.

Многие говорят про нашу профессию, мол, что тут сложного. Но нам для работы нужен большой объем знаний — как теоретических, так и практических. У нас есть ответственность за пациентов, и для каждого мы пишем свою программу занятий.

Я работаю в когнитивно-поведенческом подходе. В самом начале работы мы проводим анализ событий, мыслей и чувств, используем техники майндфулнес, то есть выполняем упражнения по концентрации внимания. Пациент начинает анализировать «эмоциональное цунами», что с ним случается в трудные минуты, и осознает, что мысли — это только мысли, что испытывать чувства нормально. Это уже дает ему небольшое облегчение.

Каждый специалист сталкивается на работе со своими трудностями. Для меня труднее всего не критиковать себя, если психокоррекция идет слишком медленно или вообще не идет. В таких ситуациях я прямо говорю, что нужно искать другого специалиста, работающего в более комфортном для клиента подходе.

Рабочий день

Рабочий день начинается с раппорта: весь персонал слушает, как провели вчерашний день наши пациенты.

Затем я работаю в своем кабинете. До 10—11 часов разбираюсь с документацией, пишу заключения, делаю стимульный материал — это, например, карточки, тексты, рассказы с пропуском слов для наших пациентов. На это уходит от одного до четырех часов в день.

Потом я работаю с пациентами — индивидуально или в группах. После обхода врачи могут сказать, кого нужно взять на диагностику или психокоррекцию. И я иду либо за теми, с кем мы уже занимались, либо беру новеньких. Когда начинаю работать с новыми пациентами, я собираю анамнез, задаю вопросы, выстраиваю доверительные отношения, объясняю особенности их диагнозов или состояний. В день у меня бывает не меньше трех пациентов. С каждым занимаемся час-полтора.

На обед отведено полчаса. У нас нет столовой, поэтому еду приношу с собой.

Если появляется свободное время, то я обычно заполняю его изучением профессиональной литературы или готовлю материалы для терапии.

Я стараюсь не задерживаться на работе и укладываться в режим дня, потому что за сверхурочную работу мне не доплатят, проверено.

До дома я добираюсь спокойно, но с двумя пересадками. Не было такого, чтобы я на работе на кого-то срывалась, но после работы могу быть нервной и отказываться от бытовых дел. Если устала, прошу оставить меня одну, родные меня понимают, никто не давит.

Чтобы отвлечься, у меня есть йога, прогулки, время с любимой собакой, книги, фильмы, сериалы — все как у людей. Все чаще вспоминаю про рисование, оно помогает отключать мозг. На работе мне нужно усвоить столько информации, что вечером бывает потребность немного «деграднуть» — тогда смотрю «Симпсонов» или «Что было дальше».

Случай

Иногда наши пациенты совершают мелкие «пакости», из-за которых очень злятся родственники других пациентов. Например, одна пациентка воровала у других вставные челюсти и персонал потом долго не мог найти, где чьи.

Подработки

Я беру подработки, но их не так легко найти в нашем крае. Обычно они связаны с моей основной работой. Например, сейчас я работаю с документами и редактирую материалы о психологии, чтобы там не было псевдонаучной или стигматизирующей информации.

Доходы и расходы

Весь мой заработок составляет около 18 000 Р . В психиатрической больнице я получаю МРОТ для Алтайского края — около 12 000 Р . Оклад — 5600 Р до вычета налога, а до МРОТ зарплату добивают надбавками.

У нас в крае есть больницы, где медицинским психологам делают более весомые надбавки, чтобы за обычную нагрузку выходило 25 000 Р . В нашей больнице, если хочешь больше, бери сверхурочно.

Думаю, эта проблема обширная и касается зарплат всех медработников в крае. Учитывая их уровень, я считаю, что 20 000 Р за работу в одном отделении — это уже достойный доход. Если бы оплату труда медицинского психолога у нас в регионе пересмотрели, то мой заработок оправдывал бы затраченные энергоресурсы. Это банально, но зарплата — уже хороший способ предотвратить выгорание и, конечно, решающий стимул.

За бытовые нужды рассчитывается мой муж — я не могу покрыть даже аренду квартиры. Конечно, с такой зарплатой во многом приходится себя ущемлять. Я отслеживаю наиболее выгодные цены через приложения, если есть возможность, хожу пешком, редко покупаю себе книги, а на вебинары и курсы коплю.

Финансовая цель

Я учусь финансовой грамотности, чтобы увеличить свой достаток и не ущемлять себя в простых вещах. Пока что читаю Тинькофф-журнал и книгу «для чайников» о том, как зарабатывать на акциях, планирую еще слушать подкасты и начать применять знания на практике. Хотела бы увеличить доход до 50 000 Р в месяц путем плавного перехода к частной практике.

Мне придется долго копить на повышение квалификации и дополнительное обучение, но это очень важно в моей профессии. Вообще, организация может покрывать обучение своего специалиста, но у нас не хотят тратить на это ресурсы.

Курсы повышения квалификации с подтвержденными дипломами могут стоить от 14 000 до 100 000 Р . Их нужно проходить только у аккредитованных университетов и организаций, так себя можно застраховать от ложной информации. Обычные вебинары тут не подойдут: вебинар, например, по нейропсихологии не делает из психолога нейропсихолога, он все так же не имеет права работать им. А авторские и именные курсы — это вообще мракобесие и трата денег, так называемое инфоцыганство.

Будущее

Я мечтаю отучиться на судебного психолога и нейропсихолога. Эти предметы мы изучали еще в университете, но этого мало для практики. Повышать квалификацию можно всегда, было бы желание: хочешь расширять свои знания и сферу работы — учись и работай.

Роста внутри больницы точно не будет, поэтому для развития нужен переход в другое учреждение и частная практика, тут главное — решиться. Ну и стоит набраться опыта перед тем, как выходить в свободное плавание.

Читайте также: