Наташа тарасова дочь татьяны шаповаленко кто она по профессии

Опубликовано: 02.10.2024

«Она заходит в зал, я надеваю туфли, разогреваюсь, а она начинает снимать перчатки, она и летом и зимой носила перчатки, у нее их очень много было. И я смотрю, как она их снимает. Магия движения у этого человека была, она отделяла ее от других. Это было такое неспешное, тихое пребывание, но стальное. Ледяной взгляд, который проходил сквозь тебя и что-то поворачивал, если ей что-то не нравилось».
Показать полностью.

«Первое, где мы с ней столкнулись, связанное с актерством, – это была работа над балетом «Сильфида». Ее первый вопрос мне по «Сильфиде»: «Коля, а почему в комнате спят несколько человек, а Сильфиду видит только Джеймс?», мне было тогда двадцать с чем-то лет, я ей говорю: «Ну, потому что она идеал его красоты…», а она: «Да нет, потому что он не такой как все. Вот это ключ вашей роли – вы не такой как вся деревня».

«Очень интересно она рассказывала: в «Ромео и Джульетте» есть такой момент, когда заканчивается первая сцена, ее няня подталкивает к зеркалу. И Джульетта первый раз видит свою грудь. Галина Сергеевна трогает ее руками, потом смотрит на нее и поднимает глаза. И вот она мне говорила, что когда у них был выпускной вечер, они всю ночь гуляли, были белые ночи в Петербурге, они поехали на Каменный остров, и когда солнце встало, началось зарево, она говорит: «Я поняла, что вот с этим солнцем у меня началась новая жизнь. И каждый раз, когда я поднимала глаза (в этом балете), я вспоминала ощущение этого солнца – новой жизни». Все изменилось, девочка стала девушкой».

«Есть такая удивительная категория людей, они видны издалека. Мы идем с ней по коридору, и какой-то человек, не знающий, кто это ему идет навстречу, говорит: «Простите, вы не знаете, как пройти к кабинету. ». Галина Сергеевна не стала бы никогда объяснять, она бы этого человека взяла за руку и довела до этого кабинета. И меня это всегда так поражало».

«Очень был интересный рассказ моего педагога-репетитора в Большом театре – Николая Фадеечева, который был последним партнером Галины Сергеевны в ее биографии в Большом театре. Он говорил, что она никогда не меняла порядок, у нее не было импровизации вообще, она не понимала, что такое импровизация. Он говорил, что с ней было с какой-то стороны безумно скучно, потому что ты точно знал, в какой момент она поднимет голову, когда она откроет глаза, когда она посмотрит и так далее. И он отмечал еще одну вещь: чем старше она становилась, а она танцевала много лет и танцевала роли очень молодых девушек, – тем быстрее она танцевала. Чтобы никто не заметил, что она не юная, не очень подвижная, чтобы ее возраст в этой быстроте не был заметен. И он не поспевал за ней и задыхался, с такой скоростью она двигалась».

«Мне очень часто говорили: «Что ты эту старуху все время зовешь, ну чему она может тебя научить?». А она, например, объясняя сцену убийства в «Ромео и Джульетте», говорила: «Коленька, ну представьте, в вас входит сталь, вы сначала сгибаетесь, и только когда сталь вынимают – вас отбрасывает». Вы понимаете? Вот такие детали кроме Улановой никто даже не произносил, а у нее это было все естественно. Она меня научила думать об этом».

«Мы пришли к руководителю балета, я просто стою тихо сзади, потому что у меня тогда не было права голоса еще. Она говорит, что она решила, что Коле лучше выступать под рояль. И ей руководитель начинает объяснять, почему нельзя вывезти рояль на сцену. Это происходит долго, она сопереживает этому, она вошла в ситуацию, она ему очень сочувствовала, что рояль невозможно вывезти на сцену. И когда он закончил свою тираду, она сказала: «Я поняла. Рояль будет стоять на сцене». И рояль стоял на сцене. И когда мы вышли, она сказала: «Запомни – мы служим только искусству».

Про Галину Уланову на протяжении всей её жизни говорили исключительно в превосходной форме – великая, неподражаемая, гениальная. И не было ни одного человека, кто бы усомнился в её уникальности. Она родилась при Николае II, ушла из жизни при Ельцине, и при этом всю жизнь была придворной балериной – её принимали и привечали при любой власти. И кажется, вся её жизнь была на виду. Однако… Мы знаем лишь ту правду, какую Галина Сергеевна хотела, чтобы мы знали.

Главный врач Клинической больницы МЕДСИ на Пятницком шоссе, доктор медицинских наук, профессор Татьяна Владимировна Шаповаленко — о своем пути в профессии, тенденциях современной медицины и о приоритетных направлениях возглавляемого ею медицинского учреждения.

— Татьяна Владимировна, ординатуру вы окончили по специальности «Терапия», однако работали вначале анестезиологом-реаниматологом, заведующим отделением реанимации. Сертификаты у вас есть по терапии, психотерапии, восстановительной медицине, организации здравоохранения. Каким специалистом в первую очередь вы себя считаете?

— Наверное, все-таки реаниматологом. Так сложилось, что в студенческие годы я работала в отделении реанимации Института скорой помощи имени Джанелидзе в Ленинграде — сначала санитаркой, потом медсестрой. В те годы не существовало отдельной специализации врача-реаниматолога, была только специализация анестезиолога-реаниматолога, и медсестры фактически выполняли всю работу, которую сегодня делает врач-реаниматолог. То есть, работая медсестрой, я освоила чисто врачебные манипуляции — интубации, пункции и многое другое. Так что мой выбор врачебной специализации был очевиден.

Однако в вузе, Первом Ленинградском медицинском институте имени академика И.П. Павлова, я занималась наукой на кафедре пропедевтики внутренних болезней, которой руководил тогда Сергей Иванович Рябов, училась у замечательного педагога Людмилы Павловны Арьевой. Потом, сделав половину большой работы, осталась в клинической ординатуре на этой кафедре, где и получила специальность «Терапия».

После клинической ординатуры я устроилась на работу в ближайшую больницу, поскольку имела тогда двоих маленьких детей. Там открылась вакансия врача анестезиолога-реаниматолога. По итогам собеседования заведующий принял меня на эту должность. Это было начало 1990-х, сложное время, когда из профессии уходило много врачей. В условиях кадрового дефицита не очень строго следили за сертификатами, так что свой сертификат по анестезиологии и реанимационной медицине я получила, уже работая в этой больнице.

— А правомерно ли такое понятие, как «врач-реабилитолог»? Ведь необходимы глубокие знания и опыт по самым разнообразным направлениям медицины.

— Да, безусловно. Сейчас эта специальность называется «Врач медицинской реабилитации», а раньше — «Врач восстановительной медицины». Такой сертификат у меня.

И знаете, несмотря на кажущуюся разность двух направлений медицины — реанимации и реабилитации, — профессии врача-реаниматолога и врача медицинской реабилитации в чем-то схожи. Оба эти специалиста занимаются широким спектром оказания медицинской помощи, и знания, которыми они обладают, вполне применимы и в той, и в другой областях.

— Вы уже достаточно давно занимаете врачебные руководящие должности. Несколько лет руководили Центром восстановительной медицины и реабилитации, затем работали главврачом Лечебно-реабилитационного центра Минздравсоцразвития РФ. Теперь вы главный врач Клинической больницы МЕДСИ на Пятницком шоссе. Да и докторская диссертация у вас посвящена организации работы центров восстановительной медицины и реабилитации в условиях мегаполиса. У вас есть склонность к организационной и руководящей работе? Или так сложилось, что вас выбирали для этого вышестоящие инстанции?

— Не могу сказать, что я когда-то задавалась целью что-то возглавить и чем-то руководить. Так сложилось. Хотя, в общем-то, все шло к этому с самого начала. У меня была просто замечательная студенческая жизнь, которая, как и у многих в то время, оказалась связана с организационной работой. Потом наступили 1990-е, когда, как я уже сказала, очень многие доктора ушли из профессии, причем уходили далеко не худшие специалисты, просто финансовые обстоятельства вынуждали людей менять работу. Этот недостаток кадров способствовал тому, что человека, имевшего организаторские способности и хотевшего что-то улучшить в медицине даже в тех сложных обстоятельствах, замечали и ставили на руководящие должности.

— Поговорим немного о медицинской реабилитации. Последствия каких болезней труднее и дольше всего поддаются процедурам реабилитации? Когда требуется лечение в стационаре, а когда достаточно амбулаторной помощи?

— Конечно, самая трудная работа — это реабилитация пациентов неврологического профиля. К примеру, пациентов после тяжелых инсультов, то есть инсультов, которые сопровождаются тяжелым неврологическим дефицитом — двигательным, когнитивным, речевым, психоорганическим синдромом. Такие пациенты требуют лечения в стационаре, и не только потому, что процесс их реабилитации должен проходить под постоянным наблюдением, но еще и потому, что их состояние может ухудшиться в любой момент, и реагировать на эти изменения нужно довольно быстро. Сюда же относится и реабилитация пациентов после тяжелой спинномозговой травмы, особенно травмы шейного отдела позвоночника, и реабилитация пациентов, перенесших серьезные нейрохирургические вмешательства на головном и спинном мозге.

Пациенты неврологического профиля требуют самого скрупулезного и внимательного отношения, и во время реабилитации мы цепляемся за малейшие сдвиги в их состоянии. И, конечно, здесь немаловажно, чтобы и медики, и родственники таких пациентов вовремя увидели эти сдвиги и поверили в них. Работа с такими пациентами сопряжена с большой психологической нагрузкой, потому что реабилитация в неврологии — это не взрывной процесс. С этой точки зрения очень благодатна для реабилитации травматология и правильно пролеченная кардиология. Неврология тоже весьма благодатная сфера, хотя тут все значительно сложнее. Восстановительные процессы проходят медленно, и необходимо использование гораздо более технологичных и современных методов. Конечно, все это делает нейрореабилитацию самой интересной сферой реабилитационной медицины.

— Сегодня в Москве и Подмосковье существует несколько крупных центров реабилитации: Лечебно-реабилитационный центр на Иваньковском шоссе, Научный центр реабилитации и курортологии Минздрава, недавно организованный Центр восстановительной медицины МЕДСИ, ряд частных реабилитационных центров. Достаточно ли их для такого мегарегиона, как Московский?

— Конечно, всех этих центров недостаточно. Дело в том, что по современным канонам в реабилитации нуждается фактически каждый пациент. Теперь работа врачей заключается не просто в спасении человеческих жизней и подборе пациентам адекватной терапии, но и в максимальной адаптации, возвращении их к активной деятельности и достойному качеству жизни. Процесс восстановления пациента и максимально быстрое его возвращение в общество — это тоже важная часть современной медицины. Поэтому реабилитационных коек должно быть больше, как и специалистов реабилитационной медицины, которых сейчас не хватает.

Клиническая больница МЕДСИ на Пятницком шоссе

Тем не менее сегодня в этом направлении идет достаточно большая работа. Открываются новые центры, в том числе и частные, работающие в системе ОМС. Скажем, наш санаторий МЕДСИ «Отрадное» принимает пациентов в том числе по полису ОМС. Да, конечно, нынешняя система ОМС охватывает реабилитацию далеко не всех пациентов. В частности, из нее выпадает высокотехнологичная реабилитация, которая требуется тяжелым пациентам неврологического профиля. Эти методики никак не укладываются в тарифы ОМС. Однако и этот вопрос может быть со временем решен, если сделать в системе ОМС четкую градацию пациентов по тяжести состояния и предусмотреть ступенчатую оплату.

— Можно ли считать реабилитационными мероприятиями борьбу со стрессами и депрессией? Какие меры здесь наиболее эффективны?

— Конечно, можно. И сейчас это направление очень востребовано. Антистрессовых методик огромное количество, и они эффективны. Это и гидрокинезотерапия, и психотерапия, и лечебная физкультура, и физиотерапевтические процедуры, и работа с нейропсихологами. Если у пациента не наблюдается тяжелых пограничных расстройств — тревоги, депрессии, которые требуют в том числе и серьезной медикаментозной поддержки, тогда можно ограничить лечение стресса восстановительными мероприятиями без применения препаратов. Если же его состояние уже не укладывается в рамки обычного постстрессового расстройства, то, разумеется, необходимы несколько иные подходы.

— Существует много программ по таким модным направлениям, как борьба с синдромом хронической усталости, с избыточной массой тела, общая поддержка здоровья. Имеет ли место в этой сфере недобросовестное предложение малоэффективных процедур? В какие центры стоит обращаться, а куда — нет?

— Я не возьмусь оценивать качество услуг в других центрах. Скажу лишь, что обращаться к нам имеет смысл. Мы занимаемся и такими программами, и они эффективны. Хотя, понимаете, здесь вопрос двоякий. В программах, которые вы перечислили и которые принято называть общеоздоровительными, многое зависит не от одного профессионализма центра и его специалистов, но и от самих пациентов. Тут крайне важно сотрудничество.

Большое значение имеет настрой пациента. Если человек понимает, что это, будь то лишний вес или хроническая усталость, стало для него реальной проблемой, он начнет искать эффективное лечение. Если же он, как, к сожалению, часто и происходит, приходит в медицинский центр и заявляет: «Избавьте меня от этих лишних 20 килограммов, но я должен вести тот же образ жизни, что и сейчас», толку от лечения не будет.

Вот недавно к нам обратился пациент с весом 156 кг при росте 172 см. «Знаете, лишний вес для меня вообще не проблема. Я пытался его снизить — ничего не помогает. Так что не надо никаких программ по коррекции веса. Однако у меня сахарный диабет, сердце, давление — вот они меня беспокоят», — сказал он на консультации. Хотя заниматься лечением сахарного диабета и всего прочего при таком весе совершенно не имеет смысла. Мы должны убедить пациента в том, что первая наша задача — это коррекция веса. Причем при таком весе, скорее всего, потребуются уже не те методы, о которых я говорила, а медикаментозная и хирургическая коррекция. В противном случае мы просто не добьемся никакого успеха в лечении всех сопутствующих ожирению заболеваний, которыми страдает этот человек.

Что же касается выбора медицинского центра, то я бы посоветовала следующее: если вас волнует какая-то проблема, для начала проконсультируйтесь с двумя-тремя специалистами в разных центрах — поверьте, ваше здоровье того стоит. И тому, кто в том числе и на ваш взгляд, предложит более понятный, пусть и далеко не самый простой выход из сложившейся ситуации, наверное, и стоит довериться. Конечно, нужно собрать отзывы о центре и его врачах. Для этого интернет предоставляет сегодня много возможностей. Только постарайтесь оценивать эти отзывы с известной долей скептицизма.

— Вы руководите Клинической больницей МЕДСИ на Пятницком шоссе — огромным клиническим центром. Насколько сложна эта работа по сравнению с тем, чем вы занимались раньше? И в какой степени вам помогает коллектив?

— Именно коллектив и сделал эту клинику действительно клиническим центром. Потому что, когда мы сюда пришли, и пришли, к счастью, командой, тут многое было далеко не так, как должно быть в нормально работающем многопрофильном стационаре. И вся команда и люди, которые возглавили основные направления нашей клиники, проделали огромную работу. И технологии, и методы лечения, и новая диагностика, и внедрение современных методик, и разработка и установка собственных внутренних стандартов лечения, основанных на европейских и американских стандартах, — все это их заслуга. И такая колоссальная работа была проведена всего за год. Сегодня это работает, и не просто работает, а показывает свою эффективность с точки зрения и качества оказания медицинской помощи, и финансовых показателей. Так что большое спасибо моей команде за все это.

— Какое развитие планируется для клиники в ближайшие годы, какие новые направления откроются?

— Мы продолжим и дальше развивать клиническую больницу как многопрофильное лечебно-профилактическое учреждение, оказывающее полный спектр медицинских услуг. Кроме того, мы активно поддерживаем идею нашего основного акционера — АФК «Система» — создать на базе клиники международный медицинский кластер. Это, соответственно, подразумевает улучшение нашей экспертизы в уже существующих направлениях и внедрение новых. В частности, мы планируем усилить свой педиатрический профиль и открыть детский стационар. Рассчитываем также и дальше делать акцент на реабилитационную медицину и развивать все ее направления. Будем совершенствовать все направления онкологии и в том числе рассматриваем возможность открытия при клинике радиоцентра, центра радиоизотопной диагностики и лучевой терапии. В наших планах и совершенствование терапевтического отделения, а также открытие новых направлений в травматологии и ортопедии. Свое будущее мы видим, кроме того, в дальнейшем развитии сердечно-сосудистой хирургии и кардиологической помощи. Планируем открытие в клинике нейрохирургического направления.

— Чем для вас является участие в цикле телепередач «Подари себе жизнь», ведение колонки на портале Takzdorovo.ru: просвещением, одним из направлений реабилитационной деятельности, просто желанием помочь страдающим людям?

— Проект «Подари себе жизнь» был задуман Министерством здравоохранения. Я совершенно случайно попала на эту передачу в качестве ведущей. Честно говоря, я очень удивилась, что меня, не имевшую никакого опыта работы на телевидении, утвердили на этот проект. Первое время, конечно, приходилось трудно. Однако этот опыт оказался крайне полезным и интересным.

Я узнала много нового, прочитав немало дополнительной литературы — и нашей, и западной — по здоровому образу жизни. Это было общение с совершенно иными людьми, чем те, с кем я общаюсь в своей каждодневной практике. На передачи мы приглашали много экспертов, которые досконально разбирались в теме здорового образа жизни. Словом, это был хороший проект, который, как мне кажется, внес свою, пусть и небольшую, толику в распространение тенденции к ведению здорового образа жизни.

— На ваш взгляд, стало ли в России тяготение к здоровому образу жизни тенденцией?

— Слава богу, это стало модой. И модой хорошей. Среди огромного числа моих друзей и знакомых здоровый образ жизни, правильное питание, спорт — это норма жизни. И никто уже не смотрит на тебя как на белую ворону, когда ты говоришь, что бегаешь по пять километров в день.

Меня это весьма радует. Значит, наши старания сделать так, чтобы здоровый образ жизни являлся нормой для наших соотечественников, оказались не напрасны.

— А сотрудничество с порталом Takzdorovo.ru вы продолжаете?

— Мы с ними продолжаем общаться. Время от времени я отвечаю на вопросы редакторов этого портала. Хотя сейчас эта деятельность немного отошла на второй план.

— При таком режиме работы как вам удается отдыхать? Я знаю, что вы достаточно серьезно занимались спортом — на хорошем уровне бегали на средние дистанции. Теперь есть на это время?

— Да, я продолжаю бегать. Потому что, во-первых, это тот же здоровый образ жизни. Во-вторых, это уже привычка, а также хороший метод борьбы с хронической усталостью и со стрессом.

— Вы считаете себя примером здорового образа жизни?

— О нет, нисколько. Наверное, я бы успевала делать больше здоровых и правильных вещей, если бы оставалось больше времени. Однако, во всяком случае, привычка к большим спортивным нагрузкам, слава богу, у меня сформировалась на всю жизнь и реально мне помогает.

Но лучше научиться жить вообще без врачей и болезней

О том, хотим ли мы жить долго, вредных привычках, и революционных технологиях, которые буквально на глазах меняют современную медицину мы поговорили с доктором медицинских наук, главным врачом Клинической больницы МЕДСИ на Пятницком шоссе, телеведущей Татьяной Шаповаленко.

«СП»: — Татьяна Владимировна, в 2017 году темой Всемирного дня здоровья стала депрессия…

— Лично меня это не удивляет. По данным, в частности, американских исследований 80 процентов населения в мире хоть раз в жизни страдало от депрессии… Это большая проблема.

«СП»: — Количество и качество стресса в мире меняется, на Ваш взгляд?

— Количество стрессовых факторов, конечно, становится больше. Причины всем известны. Но вы знаете, последние исследования как раз доказали, что далеко не всегда число депрессивных реакций прямо пропорционально количеству стресса, идущего извне.

«СП»: — В проекте «Подари себе жизнь», который, надо сказать, несколько лет шел на телевидении с огромным успехом, — вы, будучи главным врачом этого проекта, предложили одной из героинь, актрисе Евгении Добровольской, в качестве дополнительного средства избавления от накопившегося стресса… стрельбу в тире. Идея небанальная, и для многих вполне осуществимая. Правда, чтобы такая «терапия» сработала на все сто — потребовалось бы, как я поняла, целое ведро патронов…

— Ну, разумеется, каждый человек способен реагировать на стресс очень по-разному, и вариантов помощи тоже много — здесь нет общих рецептов… Кто-то замыкается в себе, у кого-то сохраняются внешне обычные психологические реакции, но начинаются различные соматические проявления: повышается давление, учащается сердцебиение, возникают боли в желудке…

Откровения учителя украинского языка

«СП»: — То есть все болезни — от нервов?

— Нет, конечно. Но стресс, к сожалению, провоцирует обострение большинства хронических заболеваний, да и психосоматику, взаимозависимость болезней с психологическими реакциями человека, тоже никто не отменял…

«СП»: — А какой способ защиты от стресса ближе лично вам?

— Я занимаюсь спортом. Как кандидат в мастера спорта по бегу на средние дистанции стараюсь хотя бы пять раз в неделю пробегать свои пять километров и делать растяжку.

— Нет, только по вечерам. Успевать утром не получается. Но для меня это оптимально. А еще ведь есть театры, музыка, выставки, путешествия. Кто-то рисует, кто-то пишет стихи, ведет дневник… Способов убежать от монотонной картинки, от стрессов действительно много.

Но, повторюсь, депрессия не всегда следует за стрессом. Хотя изначально считается, что в мегаполисах, где количество стрессов выше, людей с депрессивными реакциями регистрируется больше. А может это связано с тем, что в больших городах люди все-таки чаще обращаются к докторам, у них для этого больше возможностей.

«СП»: — Можно ли говорить, что россияне стали более рационально относиться к своему здоровью? Все-таки мы всегда были во многом фаталистами…

— Нет, фаталистов, к счастью, становится все меньше и меньше. Сегодня здоровый образ жизни — устойчивый тренд.

«СП»: — Это связано с ростом уровня жизни, например?

— На мой взгляд, нет. Просто все больше людей понимают, что не стоит жизнь тратить на болезни… ЗОЖ — это же не очередная модная диета. Сегодня он включает множество важных вещей: это и физические нагрузки, и определенный порядок в питании, активный отдых, достаточное количество сна… Это возможность выиграть в жизни самый главный приз — время, и получить от этого удовольствие. А ведь даже еще лет 7−8 назад, когда мы начинали наш телепроект, посвященный продолжительности жизни, ЗОЖ представлялся совсем по-другому, как что-то такое очень скучное, трудно выполнимое… Но я и тогда говорила всем нашим участникам, как говорю и сейчас — потерпите хотя бы две недели. И ЗОЖ просто войдет в привычку, станет вашим вторым «я».

«СП»: — Так и получалось?

— Да, тем более что у каждого человека есть реальная мотивация, ради которой стоит побороться со своими привычками, сиюминутными прихотями — маленькие дети, творческие планы, рывок в карьере. И нам почти всегда удавалось эту мотивацию найти. На чаше весов цель всегда перевешивала. Главное — понимать, ради чего ты все это делаешь.

«СП»: — Татьяна Владимировна, вы родились в медицинской семье?

— Нет, из медиков в роду я — первая. Родилась в Ленинграде. Отец — профессор Политехнического института, был деканом факультета, затем проректором, мама преподавала там же, а я поступила в 1-й медицинский, потом закончила клиническую ординатуру, 9 лет работала в Институте по лечению гнойной хирургической инфекции врачом-реаниматологом. Уже переехав в Москву с 2003 года главным направлением для меня стала лечебная реабилитация, восстановительная медицина.

«СП»: — Какие прорывы в мировой медицине последних десятилетий Вам кажутся самыми значимыми?

— Очень серьезно продвинулась онкология. Это и развитие генетической диагностики, и точечный, таргетный подбор препаратов… Произошел прорыв в лучевой терапии, даже сравнить невозможно, что было в этой области в конце 90-х годов, например, и сегодня. Это и наведенная химиотерапия, гамма-ножи, которые воздействуют конкретно на опухоль, минимально повреждая окружающие ткани.

Колоссальный прогресс мы наблюдаем в диагностике: МРТ, КТ-диагностика, внедрение ПЭТ-КТ — позитронно-эмиссионной томографии, с помощью которой можно очень точно выявить степень распространения опухоли и в разы быстрее оценить эффективность проведенной химиотерапии.

В области хирургии уже почти до 90 процентов, если не больше, выросла доля лапароскопических операций на внутренних органах (они малотравматичны, проводятся через небольшие отверстия, без больших разрезов — ред.) — после таких операций пациенты гораздо быстрее восстанавливаются, меньше бывает осложнений. И, конечно, огромны успехи в кардиохирургии — как эндоваскулярной (с помощью компьютерных технологий, без открытых ран), так и классической, открытой. Удалось наладить лечение острого коронарного синдрома — в результате человек после инфаркта может быть полностью пролечен и выписан уже на 5−6 сутки. Раньше о таком и подумать не могли! Лечение занимало как минимум три недели, при гораздо худших результатах. Совсем на другом уровне делаются сейчас и открытые операции на сердце — аортокоронарное шунтирование, пересадка клапанов, и так далее.

Вирусология также стоит на пороге больших открытий. То, что добились в лечении гепатита С — это безусловно одно из прорывных решений. На очереди — решение проблем с ВИЧ-инфекцией. Над этим сейчас работает весь мир — идет поиск вакцины, способов лечения.

Еще хотелось бы сказать о технологиях ЭКО — они настолько прочно вошли в нашу жизнь, что уже считаются вполне рутинным методом…

Изготовление любых протезов, систем по 3-Д реконструкции тоже иначе как прорывом не назовешь. Это огромное направление, которое сформировалось на стыке очень многих наук — физики, генетики, биотехнологий.

«СП»: — И при этом множество хронических болезней, которые уже «привычно» сопровождают человечество, такие как гипертония, диабет, астма, все и не перечислить! — так и остаются неизлечимыми…

— Они и будут неизлечимыми, к сожалению. Поскольку обусловлены многими факторами современной жизни, помимо медицины. В отношении хронических болезней сегодня, возможно, даже важнее не излечение как таковое, а правильная коррекция и недопущение развития осложнений, которые влекут за собой диабет или та же гипертоническая болезнь. В последние годы появилось много хороших препаратов, комбинированных, сочетанного действия. Но тут мы упираемся еще в одну важную проблему: технологии идут вперед, а уровень образования врачей в общей массе явно отстает от этих темпов. Ударившись в узкую специализацию, мы забыли об истинном назначении врача-терапевта: быть великолепным функциональным диагностом, который должен видеть состояние здоровья пациента в целом и понимать, как его грамотно лечить. И он же, кстати говоря, должен учить этого пациента правилам здорового образа жизни, с учетом всех его, пациента, конкретных особенностей. У нас налицо, к сожалению, явная нехватка специалистов, которые могут соответствовать тем высоким требованиям, которые сегодня предъявляет сама медицина. Не говоря уже о том, что ошибки в диагностике, неправильно назначенное лечение — это еще и вопрос потраченных впустую денег, и клиникой, и самим пациентом, что сегодня тоже очень существенная проблема.

«СП»: — Недавно в моду вошло еще такое словечко как комплаентность пациента, то есть его приверженность лечению, насколько он добросовестно выполняет полученные от врача назначения…

— Знаете, наверное, мы для того и устраиваем интервью, используем телепередачи, интернет… Чем больше информации — тем выше и комплаентность, поверьте мне. С другой стороны, невозможно списать на низкую комплаентность пациента ошибки в лечении — ни юридически, ни морально. Ведь мы имеем дело с людьми страдающими, болезнь сама по себе — это колоссальный стресс. Поэтому мы по сути приходим к тому, с чего и начали разговор… Сам поход к врачу, чтобы там ни говорили, это всегда стрессовая ситуация.

«СП»: — То есть пациент всегда прав?

— Дело даже не в этом. Но я предпочитаю предъявлять высокие требования в плане профессионализма к врачу в первую очередь. А разговоры о комплаентности пациента лично мне кажутся надуманными. Наверное, врачу, который работает в серьезном, крупном клиническом центре, стационаре в чем-то легче быть в курсе новых технологий, соответствовать требованиям. Но с другой стороны, ни пол, ни возраст, ни место работы не играет тут решающей роли. Человек либо занимается своей профессией всерьез, либо нет…

«СП»: — Возвращаясь к восстановительной медицине — как вам кажется, правильнее говорить о ее возрождении, возврате к традициям, в том числе и наработанным во времена СССР? Или сегодня восстановительная медицина создается заново? Ведь не секрет, что в течение долгого времени она была у нас разрушена чуть ли не полностью.

— В советские времена на высоком уровне было организовано санитарно-курортное лечение. Хорошие, качественные здравницы были достаточно доступны. Конечно сейчас, с развитием новых технологий, которые пришли, слава Богу, и в восстановительную медицину, она в нашей стране действительно стала наукой. Это произошло как раз за последние 10−15 лет. Технологии подняли реабилитацию на принципиально качественный уровень. Стали использоваться роботы, появились удивительные технологии физиотерапии, которые позволяют, избегая инвазивных (проникающих — ред.) методов, достигать не менее качественного эффекта. Например, для стимуляции движения мы четко находим ту зону мозга, которая отвечает именно за работу, скажем, второго пальца правой руки… Наши врачи владеют методами транскрониальной магнитной стимуляции определенных зон мозга, которые берут на себя замещение и восстанавливают утраченные функции — двигательные, когнитивные, речевые… Нарушение глотания, и так далее.

И за чей счет постоянно увеличивают Резервный фонд правительства

«СП»: — Насколько это доступно для пациентов? Возникает ощущение, что все эти чудесные технологии сосредоточены в секторе частной медицины…

— Это не так. В Подмосковье, например, есть больница восстановительного лечения в поселке Голубое под Зеленоградом — там огромный объем помощи оказывается по ОМС. Как и в нашем комплексе, расположенном в Отрадном, на Пятницком шоссе - здесь также доступны самые современные технологии, в том числе и по программе обязательного медицинского страхования. Клиническая больница в Отрадном — это в принципе огромный многопрофильный стационар, в котором лечение осуществляется по полному циклу: это и помощь в острых состояниях, в отделениях операционных и реанимационных, есть и большой блок реабилитационного лечения, и амбулаторная служба (то есть своя поликлиника).

«СП»: — А в плане восстановления пациентов после инсультов, инфарктов? Есть ли какие-то мировые технологии, которые вам еще не удалось освоить?

— Можете поверить — у нас есть все технологии, представленные на мировом рынке.

«СП»: — Что, и на лечение за рубеж можно больше не ездить? Многие Вам не поверят…

— Этого уже давно не надо делать, во всяком случае, ради реабилитации уж точно за границу ехать не надо. Только денег больше потратите…

Читайте новости «Свободной Прессы» в Google.News и Яндекс.Новостях, а так же подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Telegram и MediaMetrics.

Хвича Акубардия: Важно быть вовлеченным в лечение пациента и вести за собой команду

На общественном питании в детских садах и школах «экономят» и новые правила, и поставщики

«Такая бабушка в белом платочке, ничего она о наших достижениях не знала и знать не хотела. Мне она сказала: “Дай ручку, ты скоро встретишь человека, выходи за него замуж сразу. Не смотри, что он ниже тебя ростом. У него такая профессия – он и пляшет, и поёт на одной ножке”. Я думаю, боже, кто это. Сама весёлая, куда ещё веселее».

Татьяна Тарасова — российский тренер, воспитавшая 10 олимпийских чемпионов по фигурному катанию, звезда шоу «Ледниковый период». Anews рассказывает о её биографии, карьере и личной жизни.

«Очень тяжело переживала, хотела броситься под трамвай»

Татьяна Тарасова родилась 13 февраля 1947 года. Её отец — знаменитый тренер хоккейного клуба ЦСКА, многократный чемпион СССР Анатолий Тарасов. Мать — Нина Тарасова, учитель физкультуры.

Татьяна Тарасова с родителями. Фото - личный архив

Естественно, в такой семье девочка не могла пройти мимо спорта. Женского хоккея тогда не существовало, поэтому отец решил отдать Татьяну в фигурное катание: «Уж если родилась девочкой, то хоть на коньках стоять научится».

В отличие от старшей сестры Галины Татьяна сразу проявила большую тягу к спорту — помимо фигурного катания, она получила спортивный разряд по прыжкам в воду.

Тарасова рассказывала, что именно отец заронил в ней тягу к высшим достижениям: «Работа зависит только от тебя. Он всегда мне говорил, что никто не виноват, если проиграл. Виноват только ты. Эта неуспокоенность во мне — от него».

В фигурном катании Татьяна выступала в паре с Григорием Проскуриным. В 1964 году они завоевали бронзу чемпионата СССР, а в 1965 — серебро.

В 1967-м пара выиграла Зимнюю Универсиаду, но во время круга почёта случилось несчастье — Татьяна споткнулась о ковёр и упала на лёд, вывихнув плечо:

«Эта травма — привычный вывих плеча — она распространилась на два сустава, — вспоминала Тарасова, — Это трагедия в парном катании — о поддержках можно было просто забыть. Но я очень не хотела подводить тренера и партнера. И ещё какое-то время работала буквально из последних сил. А рука всё время предательски вылетала из плечевого сустава. Я стала профнепригодна. В 19 лет особенно больно осознавать, что ты профнепригодна. Я очень тяжело это переживала и даже хотела броситься под трамвай, куда угодно».

«У нас артистов не будет». Татьяна Тарасова – тренер

В итоге девушка захотела найти себя в искусстве, но этому воспротивился отец: «Я хотела идти в ГИТИС на балетмейстера, а он сказал: “У нас артистов не будет. Завтра пойдёшь на свой каток, наберёшь детей и будешь работать. Надеюсь, что плохим тренером ты не станешь. Всё”.

Отец считал, что я добрая, я могу отдавать. Он считал, что у меня получится. И я правда отдавала всё, что я знала. И каждый день училась».

В 1974 году Тарасова неожиданно начала работать со взрослыми спортсменами — парой Ирины Родниной и Александра Зайцева. Многие (в том числе, по слухам, даже отец) считали, что ей рано браться за такую работу. Однако Тарасова начисто разгромила скептиков. Под её руководством фигуристы четыре раза подряд выиграли чемпионаты мира и Европы, и два раза подряд — в 1976 и 1980 годах — стали олимпийскими чемпионами.

«Я, наверное, родилась для того, чтобы работать — подмечать в человеке особенности и раскрывать их. Просто нашла себя», — отмечала Татьяна.

Последним олимпийским чемпионом под руководством Татьяны Тарасовой стал Алексей Ягудин, победивший на Играх 2002 года.

Всего же ученики Татьяны Тарасовой выиграли в общей сложности 41 золотую медаль на чемпионатах мира и Европы, а также семь золотых олимпийских медалей в трёх дисциплинах из четырёх возможных:

Ирина Роднина и Александр Зайцев (парное катание — 1976 и 1980 годы),
Наталья Бестемьянова и Андрей Букин (спортивные танцы — 1988 год),
Марина Климова и Сергей Пономаренко (спортивные танцы — 1992 год),
Илья Кулик (мужское одиночное катание — 1998 год),
Оксана Грищук и Евгений Платов (спортивные танцы — 1998 год),
Алексей Ягудин (мужское одиночное катание — 2002 год).

Татьяна Тарасова с Натальей Бестемьяновой и Андреем Букиным. Кадр передачи «Судьба человека»

Помимо тренерской карьеры, большую известность Тарасовой принес телевизионный проект «Ледниковый период». Народу очень полюбилась её душевная, эмоциональная работа в жюри шоу.

Кадр Первого канала

По мнению продюсера проекта Ильи Авербуха, раскрытие образа Тарасовой стало одним из важнейших итогов передачи: «“Ледниковый период” раскрыл троих — меня и двух Татьян (ещё Татьяна Навка). Татьяна Тарасова открылась совершенно с другой стороны».

Гадалка нагадала мужа. Личная жизнь, здоровье Татьяны Тарасовой

Татьяна Тарасова трижды была замужем. Первым её супругом стал актёр Алексей Самойлов. Брак продлился всего два года. Причинами развода Самойлов назвал огромную занятость Тарасовой, невозможность уделять время семье.

Второй брак также продлился недолго. Жизнь с легкоатлетом Василием Хоменковым до сих пор остаётся запретной темой для Татьяны Тарасовой. Рассказывается, что ради Тарасовой Хоменков оставил жену с двумя младенцами, но позже обнаружил тяжёлые психологические проблемы. Кончилось тем, что Татьяна нашла его в ванной повесившимся.

Всё шло к тому, что женщине так и не и удастся наладить личную жизнь. Однако всё изменилось очень резким и даже мистическим образом. Однажды Татьяна поехала с подругами на гадание:

Значение гадания стало понятно в тот же день. Поехав к друзьям, Татьяна встретила пианиста Владимира Крайнева. По словам женщины, это была любовь с первого взгляда. Пара поженилась примерно через неделю и прожила в браке 33 года — до смерти Крайнева в 2011 году.

По словам Тарасовой, с мужем у неё было полное взаимопонимание. Вращаясь в разных сферах, они с пониманием относились к занятости друг друга, постоянным тренировкам и гастролям.

Правда, детей в браке так и не было. Тарасова объясняла: «Я хотела детей, но плохо занималась этим вопросом. Но я не умирала от ужаса, ведь я буквально жила среди детей. Время моё было занято. Это потом я поняла, что сделала что-то неправильно, ведь я могла порадовать мужа. Но ничего страшного. Глянешь, какие дети у моих подруг, — спокойно живёшь!».

Татьяна Тарасова с мужем. Фото - личный архив

В последнее время появились новости, что Татьяна Тарасова испытывает большие проблемы со здоровьем — у неё возобновились сильные боли после операции по замене позвонков в 2013 году.

Правда, сведения об ухудшении появлялись ещё в конце 2020 года — тогда телеграмм-канал Super показал фотографию, сделанную сбоку от стойки жюри. Стало ясно, что Тарасова приезжает на съёмки в кресле-каталке.

Соцсети

По словам Татьяны, в последнее время состояние ухудшилось, ей пришлось снизить социальную активность: «Я сейчас мало работала. Из-за того, что была так сломана, я не могла комментировать, никуда поехать».

Тем не менее, женщина полна решимости вернуться к активной жизни, пусть и в инвалидном кресле: «Покатаемся пока, ну а чего раскисать. Хочется ведь пожить подольше, и в хорошем настроении желательно».

Читайте также: