Работник ножа и топора кто это
Опубликовано: 17.09.2024
В российской словесности последних лет появилась группа младокритиков, которые, не отличаясь глубиной мысли, литературным вкусом и образованностью, зарабатывают себе имя на хайпе. Их жанр — яростные нападки на известных писателей и восхищение откровенным литературным трешем. Действуя по принципу старухи Шапокляк «хорошими делами прославиться нельзя», они претендуют на место в отечественной словесности как борцы с «кровавым режимом» культуры и красоты. Неудивительно, что в наше революционное время они встречают сочувствие со стороны неискушенного читателя: ведь свергать кумиров куда проще и интереснее, чем действительно понимать литературу.
Подобные младокритики, однако, явление не новое для русской словесности. За их плечами стоит определенная традиция. «Поэтом можно сделаться точно так же, как можно сделаться адвокатом, профессором, публицистом, сапожником или часовщиком», — говаривал Дмитрий Иванович Писарев и советовал поэтами все-таки не становиться.
Заняться вместо литературы распространением научных знаний он настоятельно рекомендовал, например, Щедрину и Добролюбову. Что уж он советовал Пушкину, я, как барышня, не решусь даже процитировать. Как это ни парадоксально, подход Писарева заслужил ему множество поклонников. В сердцах тогдашней читающей публики он прочно занимал третье место после Белинского и того же Добролюбова.
Вообще идея Белинского о том, что «искусство и литература идут рука об руку с критикою и оказывают взаимное действие друг на друга», сыграла с русской словесностью злую шутку. Критики вроде Писарева, не смущаясь, советовали писателям, как и что писать, а читателям трудолюбиво объясняли, почему Пушкина надо сбросить с корабля современности, а Толстой невыносимо скучен своими батальными сценами. Естественным следствием такого деловитого подхода к искусству стала укоренившаяся в критической традиции привычка относиться к писателям с покровительственной нежностью, как к людям недалеким и своей выгоды не понимающим. Заявить в хорошем обществе о том, что вы не любите Шекспира и Чехова, всегда давало жирный плюс к карме. Ну и девушки за такие вещи, конечно, любили больше.
Добрая писаревская манера подходить к храму отечественной словесности с ножом и топором особенно расцвела в эпоху интернета. Идеологический простор свободы слова, женившись на технических возможностях соцсетей, породил уродливое, но забавное дитя — молодую альтернативную критику. От свободы слова ей досталась уверенность в своем праве говорить что угодно. А сетевые практики наделили ее представлением о единственно возможном боге, представленном в лице анонимной сетевой аудитории. Настойчивое самоутверждение автора в стиле «Я есть, я здесь, я существую!» оказывается совершенно свободно от всех ограничений логики, литературоведческого опыта, ну и прочих старорежимных соображений вроде «под этим текстом будет стоять мое имя — что обо мне подумают коллеги?». Так как коллег в классическом цеховом понимании у этих критиков фактически нет, то и от понятий профессиональной репутации они тоже свободны.
Вот, например, некто Сергей Морозов анализирует новый роман Леонида Юзефовича «Филэллин», обещая сказать о романе «всю правду». Первая перчатка — роман не является историческим. Правда, Юзефович сам в предисловии к роману предупреждает, что его роман не реконструкция эпохи, но кто же читает предисловия? Дальше критик Морозов выдвигает новое определение правильного, на его взгляд, исторического романа. Этот гордый жанр красен «не годами действия, не антуражем эпохи и даже не степенью детализации, а целью, мотивами, направленностью. В историческом романе эпоха интересна сама по себе, а не в качестве упражнения в подражании Эзопу: иносказание, поучение для нас сегодняшних».
Тут Морозову следовало бы назвать хотя одно имя автора идеального исторического романа, но критик не затрудняет себя поиском литературных параллелей. И правильно делает. Куда ни глянь в историю жанра, везде наткнешься на то самое не любимое автором «иносказание». Пушкин в «Борисе Годунове» хотел исследовать природу российской власти, в «Капитанской дочке» — русский бунт, а в «Арапе Петра Великого» — превратности судьбы и сильный характер. Льву Толстому с «Войной и миром», Генрику Сенкевичу с «Крестоносцами» и «Камо грядеши» и десяткам других авторов тоже нечего предъявить в ответ на эту инвективу. Они-то наивно полагали, что если убрать из исторического романа «поучение для нас сегодняшних», останется учебник истории, где действительно «эпоха интересна сама по себе».
Впрочем, Сергей Морозов прав в одном — коллективный бог соцсетей жаждет вовсе не литературы и не ее истории, а крови. Ее-то новая критика предоставляет читателю в больших количествах.
Простодушное литературоведение наивно полагало, что, говоря о книге, надо стоять если не вровень, то хотя бы рядом с ее автором по части понимания природы человека и культуры как таковой. Эта порочная традиция новыми критиками решительно и бесповоротно послана в «Гугл». Перепрыгивая с одного сомнительного утверждения на другое, допуская немыслимые передергивания и головокружительно примитивные трактовки, молодая критика представляет современную отечественную словесность чем-то вроде донорского кабинета, откуда можно почерпнуть буквально безграничное количество кровавой свежатинки. Русским авторам остается только с ужасом вспоминать великого критика Шарикова из «Собачьего сердца» : «Вчера котов душили, душили, душили, душили…»
Новая критика свергает кумиров с веселым азартом. Однако, свергнув одних, надо поставить на их место других и научить, наконец, русскую литературу писать правильно. За примерами идеальной прозы новая критика далеко не ходит. Эти сокровища высокой словесности лежат буквально в каждом вокзальном ларьке, но, по мнению младокритиков, бесстыдно замалчивается снобистским литературным истеблишментом. Совсем недавно главный редактор Alterlit.ru Вадим Чекунов опубликовал критическую статью «Наш ответ «Декамерону», посвященную книге Юрия Беккера «Свидетели самоизоляции». Эта книга, где «любовь, дружба и долг идут рука об руку», приводит критика в искренний восторг. Ничего, что любовь здесь отдает порнографией, а дружба «Бригадой». Все это кажется критику очень «правдивым и умелым». Особенно рецензент благодарен за «непринужденную афористичность текста» и «веселую житейскую мудрость» автора. Вот, например, как точно и остроумно художественный гений Юрия Беккера описывает начало эпохи самоизоляции: «Народ пошел за едой. И туалетной бумагой. Чтобы сначала поесть, а потом вытереть участвовавшие в событии отверстия». Не правда ли, это так тонко!
Особенно хорошо у новой критики получаются манифесты. Вот, например, так: «Мы терпели довольно долго. Вы нас замалчивали, а мы вас терпели. Вы делали вид, что нас нет, а мы только утирались. Вы веллерили телевизор, глубокомысленно водолазили премиальное бабло, прилепинили гражданское, быковали филологическое и истерили улицкое, а мы… лишь ухмылялись. И медленно точили ножи, надеясь устроить вам длинную ночь. Наш язык — не юзефович, не складная и глянцевая гармошка. У нас за пазухой «дырбулщыл» и раскольниковский топор. Глаголы наши — смеяться и издеваться, жалить и раздевать… И вот уже на глазах изумленной толпы… корчатся на опилках рожки да ножки «прирожденных стилистов». Этот кровожадный текст принадлежит перу писателя Андрея Бычкова. Отдаленно этот манифест новой русской литературы напоминает программные выступления футуристов. Правда, пафос Андрея Бычкова существенно отличается от пафоса Маяковского. Второй действительно предлагал русской литературе новую эстетику, тогда как первый ограничивается только жаждой крови. По-человечески товарища Бычкова можно понять: его книга была снята с презентации на Нон-фикшн, о его трудах не пишет журнал «Знамя». В самом деле, почто и доколе можно терпеть такое?! Пора точить ножи и под улюлюканье сетевой общественности резать и резать талантливых конкурентов.
В российской словесности последних лет появилась группа младокритиков, которые, не отличаясь глубиной мысли, литературным вкусом и образованностью, зарабатывают себе имя на хайпе. Их жанр — яростные нападки на известных писателей и восхищение откровенным литературным трешем. Действуя по принципу старухи Шапокляк «хорошими делами прославиться нельзя», они претендуют на место в отечественной словесности как борцы с «кровавым режимом» культуры и красоты. Неудивительно, что в наше революционное время они встречают сочувствие со стороны неискушенного читателя: ведь свергать кумиров куда проще и интереснее, чем действительно понимать литературу.
Подобные младокритики, однако, явление не новое для русской словесности. За их плечами стоит определенная традиция. «Поэтом можно сделаться точно так же, как можно сделаться адвокатом, профессором, публицистом, сапожником или часовщиком», — говаривал Дмитрий Иванович Писарев и советовал поэтами все-таки не становиться.
Заняться вместо литературы распространением научных знаний он настоятельно рекомендовал, например, Щедрину и Добролюбову. Что уж он советовал Пушкину, я, как барышня, не решусь даже процитировать. Как это ни парадоксально, подход Писарева заслужил ему множество поклонников. В сердцах тогдашней читающей публики он прочно занимал третье место после Белинского и того же Добролюбова.
Вообще идея Белинского о том, что «искусство и литература идут рука об руку с критикою и оказывают взаимное действие друг на друга», сыграла с русской словесностью злую шутку. Критики вроде Писарева, не смущаясь, советовали писателям, как и что писать, а читателям трудолюбиво объясняли, почему Пушкина надо сбросить с корабля современности, а Толстой невыносимо скучен своими батальными сценами. Естественным следствием такого деловитого подхода к искусству стала укоренившаяся в критической традиции привычка относиться к писателям с покровительственной нежностью, как к людям недалеким и своей выгоды не понимающим. Заявить в хорошем обществе о том, что вы не любите Шекспира и Чехова, всегда давало жирный плюс к карме. Ну и девушки за такие вещи, конечно, любили больше.
Добрая писаревская манера подходить к храму отечественной словесности с ножом и топором особенно расцвела в эпоху интернета. Идеологический простор свободы слова, женившись на технических возможностях соцсетей, породил уродливое, но забавное дитя — молодую альтернативную критику. От свободы слова ей досталась уверенность в своем праве говорить что угодно. А сетевые практики наделили ее представлением о единственно возможном боге, представленном в лице анонимной сетевой аудитории. Настойчивое самоутверждение автора в стиле «Я есть, я здесь, я существую!» оказывается совершенно свободно от всех ограничений логики, литературоведческого опыта, ну и прочих старорежимных соображений вроде «под этим текстом будет стоять мое имя — что обо мне подумают коллеги?». Так как коллег в классическом цеховом понимании у этих критиков фактически нет, то и от понятий профессиональной репутации они тоже свободны.
Вот, например, некто Сергей Морозов анализирует новый роман Леонида Юзефовича «Филэллин», обещая сказать о романе «всю правду». Первая перчатка — роман не является историческим. Правда, Юзефович сам в предисловии к роману предупреждает, что его роман не реконструкция эпохи, но кто же читает предисловия? Дальше критик Морозов выдвигает новое определение правильного, на его взгляд, исторического романа. Этот гордый жанр красен «не годами действия, не антуражем эпохи и даже не степенью детализации, а целью, мотивами, направленностью. В историческом романе эпоха интересна сама по себе, а не в качестве упражнения в подражании Эзопу: иносказание, поучение для нас сегодняшних».
Тут Морозову следовало бы назвать хотя одно имя автора идеального исторического романа, но критик не затрудняет себя поиском литературных параллелей. И правильно делает. Куда ни глянь в историю жанра, везде наткнешься на то самое не любимое автором «иносказание». Пушкин в «Борисе Годунове» хотел исследовать природу российской власти, в «Капитанской дочке» — русский бунт, а в «Арапе Петра Великого» — превратности судьбы и сильный характер. Льву Толстому с «Войной и миром», Генрику Сенкевичу с «Крестоносцами» и «Камо грядеши» и десяткам других авторов тоже нечего предъявить в ответ на эту инвективу. Они-то наивно полагали, что если убрать из исторического романа «поучение для нас сегодняшних», останется учебник истории, где действительно «эпоха интересна сама по себе».
Впрочем, Сергей Морозов прав в одном — коллективный бог соцсетей жаждет вовсе не литературы и не ее истории, а крови. Ее-то новая критика предоставляет читателю в больших количествах.
Простодушное литературоведение наивно полагало, что, говоря о книге, надо стоять если не вровень, то хотя бы рядом с ее автором по части понимания природы человека и культуры как таковой. Эта порочная традиция новыми критиками решительно и бесповоротно послана в «Гугл». Перепрыгивая с одного сомнительного утверждения на другое, допуская немыслимые передергивания и головокружительно примитивные трактовки, молодая критика представляет современную отечественную словесность чем-то вроде донорского кабинета, откуда можно почерпнуть буквально безграничное количество кровавой свежатинки. Русским авторам остается только с ужасом вспоминать великого критика Шарикова из «Собачьего сердца» : «Вчера котов душили, душили, душили, душили…»
Новая критика свергает кумиров с веселым азартом. Однако, свергнув одних, надо поставить на их место других и научить, наконец, русскую литературу писать правильно. За примерами идеальной прозы новая критика далеко не ходит. Эти сокровища высокой словесности лежат буквально в каждом вокзальном ларьке, но, по мнению младокритиков, бесстыдно замалчивается снобистским литературным истеблишментом. Совсем недавно главный редактор Alterlit.ru Вадим Чекунов опубликовал критическую статью «Наш ответ «Декамерону», посвященную книге Юрия Беккера «Свидетели самоизоляции». Эта книга, где «любовь, дружба и долг идут рука об руку», приводит критика в искренний восторг. Ничего, что любовь здесь отдает порнографией, а дружба «Бригадой». Все это кажется критику очень «правдивым и умелым». Особенно рецензент благодарен за «непринужденную афористичность текста» и «веселую житейскую мудрость» автора. Вот, например, как точно и остроумно художественный гений Юрия Беккера описывает начало эпохи самоизоляции: «Народ пошел за едой. И туалетной бумагой. Чтобы сначала поесть, а потом вытереть участвовавшие в событии отверстия». Не правда ли, это так тонко!
Особенно хорошо у новой критики получаются манифесты. Вот, например, так: «Мы терпели довольно долго. Вы нас замалчивали, а мы вас терпели. Вы делали вид, что нас нет, а мы только утирались. Вы веллерили телевизор, глубокомысленно водолазили премиальное бабло, прилепинили гражданское, быковали филологическое и истерили улицкое, а мы… лишь ухмылялись. И медленно точили ножи, надеясь устроить вам длинную ночь. Наш язык — не юзефович, не складная и глянцевая гармошка. У нас за пазухой «дырбулщыл» и раскольниковский топор. Глаголы наши — смеяться и издеваться, жалить и раздевать… И вот уже на глазах изумленной толпы… корчатся на опилках рожки да ножки «прирожденных стилистов». Этот кровожадный текст принадлежит перу писателя Андрея Бычкова. Отдаленно этот манифест новой русской литературы напоминает программные выступления футуристов. Правда, пафос Андрея Бычкова существенно отличается от пафоса Маяковского. Второй действительно предлагал русской литературе новую эстетику, тогда как первый ограничивается только жаждой крови. По-человечески товарища Бычкова можно понять: его книга была снята с презентации на Нон-фикшн, о его трудах не пишет журнал «Знамя». В самом деле, почто и доколе можно терпеть такое?! Пора точить ножи и под улюлюканье сетевой общественности резать и резать талантливых конкурентов.
Работники ножа и топора
Мы все тихо ненавидим их, а в глубине души страшно завидуем. Едва ли найдется другой класс, о котором вслух будут говорить исключительно плохое, а про себя думать только хорошее. Криминальные авторитеты Азерота с самого заселения континентов стали формировать образ беспринципых хладнокровных убийц. И до сих пор мы едва успеваем подумать: «Черт, где же он!», как остывший трупик нашего персонажа уже обирают до нитки. Тем не менее, по-настоящему умелых Разбойников не так уж много.
Еще меньше любителей стелс-игры. Это как в зрелищном шутере –- так и тянет на фиглярство, даже когда ясно сказано –- прячься. Рога когда-то был у каждого вовера. Если у вас еще нет альта-роги, значит, вы недостаточно много времени провели на Полях Сражений. После пары-тройки проигранных Альтераков так и тянет бросить все, раскачать Разбойника и идти «рулить». Но путь тихого убийцы выдерживают единицы.
Работники ножа и топораПо-настоящему сильно потенциал стелс-класса раскрывается, конечно же, на Арене. Вот уж где от рог нет спасения и панацеи. Даже способность некоторых ушлых Чернокнижников видеть их на определенном расстоянии спасает только опытных игроков. Большинство же начинает скрипеть зубами, как только увидит в команде противников асасcина. Сидишь и держишь пальцы крестом: «Только бы друль, только бы не рога…». А Разбойник в это время тихонько хихикает за твоей спиной.
Немного найдется классов, которые в одиночку могли бы контролировать несколько противников, при этом успешно избегая их атак, и между делом с неуклонным упорством отнимать у каждого здоровье. Для всего этого, разумеется, нужны «руки», мифический компонент любого хорошего игрока. И хотя по паре передних конечностей найдется у большинства, настоящие «руки» появляются только с опытом. Безруких Разбойников видно издалека, и карьера у них короткая. Что же касается их талантливых коллег, такие идут далеко. Так далеко, что догоняет их не всякий Маг и Чернокнижник. ДПС «рукастых» весьма неплох, а уж как интересно отбивать ритмичные последовательности –- залюбуешься на собственные пальцы.
Как любые жулики, разбойники умеют быстро бегать. При чем бег этот дается их хозяевам дорогой ценой. Ведь это не «Принц Персии», где можно управлять течением времени – персонаж, разумеется, побежит быстрее, но вот куда и как – это зависит исключительно от реакции игрока. Поэтому и ценится у рог особый параметр «пряморукости», гораздо больше, чем в любом другом классе. Где вы видели медлительного разбойника, в конце концов?
Роги -– жулики. Честный бой они не любят. А те, кто любит, недолго играют Разбойниками. Ведь, в конце концов, должен же быть в игре класс, который мог бы отыграться на других путем грязных маневров и неэтичных способов ведения боя. Иначе это было бы совсем не похоже на реальный мир. А так –- вот вам, пожалуйста, получите удар в спину . Не забудьте расписаться, мне еще отчет готовить по количеству убитых за сутки. И, если вам не сложно, оставьте номер телефона – наша компания свяжется с вами, чтобы спросить, насколько качественным вам показался сервис.
Работники ножа и топораПомимо прочего разбойники очень умные. Если у тебя есть возможность оставаться в тени большую часть боя, придется заранее рассчитывать, где ты можешь понадобиться. Нелогично стоять в углу, затем в углу же появиться, после чего получить стрелу в лоб. Оказаться нужно за спиной у противника. Противник, если вы не забыли, постоянно двигается. Причем не просто крутится вокруг своей оси (хотя такое вы наверняка тоже видели), а весьма активно передвигается по всей локации. Отследить ход его действий, вычислить, где он окажется в следующую секунду, и оказаться на шаг впереди –- это вам не файерболами пулять. Промахнетесь на пару метров, считайте, что зря старались, вас теперь ближе километра к себе никто и не подпустит, расстреляют издалека.
Яды. Ох уж эти яды. Сколько трудов написано на эту тему, сколько голов положено. Эксперименты, расчеты урона, тренировочные бои… А все для чего? Чтобы понять -– либо не хватит здесь, либо там. Ничего универсального в Азероте, к счастью, не придумали. Если бы боевая экипировка персонажа отображалась на моделях, разбойники были бы похожи на аптекарей. Потому что на семь бед Разбойники придумали двадцать одну тактику, а еще у них есть не меньше пяти запасных, на всякий случай. Так что бегать приходится во всеоружии. И потом, мало ли что! Ведь, право слово, нельзя же ходить ну совсем без ничего! А так хоть будет чем запить горе, если вдруг заденет шальным топором.
Работники ножа и топораПуть разбойники выбирают в зависимости от индивидуальных предпочтений по части убийства. Они, не в пример другим классам, осознанно выбирают свою дорогу. Те, кто попроще, и кому в пятую точку не ударяет жажда дешевой славы, любят работать по-тихому. Поэтому выбирают самую надежную ветку – Скрытность. Осторожные товарищи выполняют заказы ночью, неслышно подкрадываясь к жертве из-за угла, где и делают свое черное дело. Куда они потом сдают трупы неизвестно, но поговаривают про выгодный контракт с Отрекшимися. Ну, а что, надо же ребятам откуда-то пополнять ряды собратьев.
Разбойники-беспредельщики выбирают, простой, но самый верный способ убийства -– Бой. Банальные приемы иногда бывают эффективнее новейших изобретений, так что удар в спину остается убедительным аргументом до сих пор. Кстати, хорошо бегать Разбойники научились именно благодаря таким вот беспредельщикам. Так что если чувствуете ветерок где-то возле лица, можете писать завещание -– прагматичные разбойники наверняка позволят вам сделать это. В конце концов, в их руках последние мгновенья вашей жизни. Сделайте выгодное капиталовложение, и вам не придется долго мучиться –- у ребят богатый арсенал, и если вам очень повезет, они просто используют несколько Коварных ударов .
Те, кто любит совмещать приятное с полезным, идут по пути Ликвидации. С одной стороны, нет риска получить сдачу, а с другой не придется ныкаться по помойкам. Такие разбойники не гнушаются самых грязных приемов и вообще ведут себя с людьми довольно… кровожадно . Например, оставляют Рваные раны , потрошат трупы, а на живых используют серию ударов под кодовым названием « Мясорубка ». После чего один живой орк может превратиться в несколько мертвых гномов, во всяком случае, об этом будет говорить количество кусочков на поле боя.
Работники ножа и топораВас будут называть «нечестным» игроком, «читером», «заразой», вслед вам будут лететь обвинения во всех смертных грехах. Но чего стоят обвинения, сказанные трупом? Аккуратные дорожки тел — лучшая награда за работу. А они пусть себе сражаются честно, все равно первое место получает тот, кто нарушил правила, верно? Ну, а нам меньше первого ничего не подходит ;)
Помните, в популярном детском мюзикле пелось про “работников ножа и топора”, которые не платят королю налоги. Эта песня написана была в советское время, тогда не совсем понимали кто есть кто. Теперь окончательно ясно, что те, кто налоги королю взымает и есть те самые “работники ножа и топора”. В современном виде “работники принтера и ксерокса”.
В одном из выпусков “Пивного дела“, я говорил о тупости и бесполезности Пенсионного фонда и о том, какой квест там надо проходить. Так вот, это всё цветочки по сравнению с налоговой. Налоговая это не квест, это детская настольная игра, в которой передвигаешь фишку и если попадаешь на определённый квадратик, то слетаешь по стрелочке вниз. Но дело в том, что в этой игре квадратик с “опускающей” стрелочкой каждый второй.
И так, по пунктам.
Я с налоговой стараюсь общаться по почте. Сдаю декларации по почте и т.д.. Так же поступил и с документами по белорусскому пиву, которое привезли в прошлом году. Заплатил акциз и НДС, собрал копии документов и отправил. И забыл. И радуюсь жизни.
В начале апреля приходит письмо – так мол и так, любимый вы наш Александр Викторович, по результатам камеральной проверки выявлено, что вы не заплатили налоги за пиво ввезённое из Республики Беларусь и не предоставили документы. А тут (прям как знали) с “Аливарии” звонят, мол вы должны прислать нам бумагу подтверждающую уплату акцизов и НДС. Что за бумага?! Выяснил. Налоговая должна отдать мне один экземпляр заявления с отметкой, что всё нормально. Его я и должен белорусам выслать.
Звоню в налоговую. Говорю, что мол налоги платил и документы посылал о чём имеется соответствующий документ. И отдайте моё заявление! На что мне тихо так и томно отвечают, что ничего у них нет и пока не предоставлю документы ничего мне не отдадут.
Я догадываюсь откуда эта поганка получилась. 32-я налоговая как раз зимой объединялась с 29-й, в процессе переезда очевидно всё и пропотеряли.
Собрал заново. Отнёс в налоговую. Звоню через неделю.
-У вас неправильно посчитано.
– Всё. Считать надо с двумя знаками после запятой.
Переделал. Сдал. Звоню.
– Не в те колонки записано.
Бухгалтер ищет по инету информацию куда и что точно записывать. Переделали. Отнёс. Звоню.
– Акциз не правильно посчитан.
– Не знаю, я не занимаюсь акцизами. Отдел акцизов сказал, что не правильно.
– Можно к вам прийти и всё выяснить?
– Нет. К нам посетители не приходят.
– У меня есть постановление по акцизам за 2009 год.
– Хорошо. Приходите на охрану.
Пришёл. Отдал бумагу. Взяла, ушла. Звоню.
– У вас старое постановление. Были корректировки. У меня есть другое. Приезжайте.
Приехал. Показали. Действительно, на несколько копеек разница (в итоге на всю суму 62 руб. не доплатил).
– Хорошо, доплачу 62 руб.
Доплатил. Опять сдал заявление и т.д.. Звоню.
– Всё. Оплатил. Всё нормально?
– Что опять не так!?
– В документах нет свидетельства о происхождения товара.
– Вам то оно зачем?! Какое оно отношение к налогам имеет?!
– Надо. Мы же должны убедиться, что это белорусский товар.
Сделал копии. Отнёс. Звоню.
– Вы не доплатили 62 руб.
– Я же платёжку в последний раз отдавал.
– А, ну да… Да, вот она…
– Но в базе вашего платежа нет.
– Не знаю. Буду разбираться. Перезвоните позже.
– Да, у вас ошибка. Указана 32-я налоговая.
– Но ведь счёт тот-же и все остальные реквизиты те же.
– Да, но мы теперь 29-я.
– Не знаю. Звоните через месяц. Я в отпуск ухожу.
– А кто вместо вас?
Это как говорится “полный атас”! Сразу сказать что и где не так никак нельзя. Мозги однозадачные. Если есть ошибка, то всё действие приостанавливается до исправления этой ошибки, потом начинается заново. Сразу сказать – вот это не правильно, здесь исправьте и эти документы дайте нельзя. Я шесть раз сдавал документы в канцелярию!
Там тоже забавно. Каждый раз когда сдаю, они почти не смотря заявляют – это не к нам, это в такой-то кабинет. Но я то уже знаю.
Смотрят внимательней. А, ну да… к нам. И это повторяется каждый раз. Пипец!
Если в пенсионном фонде всё просто глупо, то в налоговой всё это возведено в степень. И если в пенсионном, когда я сдавал отчёты они не сошлись с ихними, то тётушка просто исправила всё ручкой, я заверил печатью и всё. Здесь всё заново. Со старой клеточки.
Буду добиваться от начальника отдела, что бы кто-то в место этой мадамки всё же вернул мне заявление.
Расскажу ещё один интересный способ отбора денег у населения – кассовый аппарат.
После покупки и регистрации этого идиотского очень нужного прибора, ты обязан заключить договор на его обслуживание. Раз в квартал, приезжает молодой человек и клеит на аппарат марочку и делает запись в журнале. Стоит это мероприятие две с небольшим тысячи. Я смирился. Очередной вид налога (правда в частный карман). Но вот в конце апреля касса стала выдавать надпись, что память переполнена.
Позвонил в сервисный центр. Сказали, да, это раз в год случается. Везите аппарат в сервис. Вам заменят чип памяти. Так же захватите журнал, журнал кассира операциониста, договор, последний z-отчёт и ещё кучу бумаг. Да, ещё денег 7 300.
Получается, что я должен в год тратить порядка 16 с лишним тысяч только на “обслуживание” кассы?! При том, что сама касса стоит около 9 т.р.! Мне кажется, что Билл Гейтс не очень умный человек, раз продаёт винды за 5 тысячь и навсегда. Ему надо было брать ещё по паре штук за “обслуживание” или обновление раз в три месяца. Вот это бизнес!
И главное, что отказаться не можешь. Деньги которые ты обязан постоянно платить частной конторе для того, что бы сам мог работать. И всё по закону, блин!
Помните, в популярном детском мюзикле пелось про “работников ножа и топора”, которые не платят королю налоги. Эта песня написана была в советское время, тогда не совсем понимали кто есть кто. Теперь окончательно ясно, что те, кто налоги королю взымает и есть те самые “работники ножа и топора”. В современном виде “работники принтера и ксерокса”.
В одном из выпусков “Пивного дела“, я говорил о тупости и бесполезности Пенсионного фонда и о том, какой квест там надо проходить. Так вот, это всё цветочки по сравнению с налоговой. Налоговая это не квест, это детская настольная игра, в которой передвигаешь фишку и если попадаешь на определённый квадратик, то слетаешь по стрелочке вниз. Но дело в том, что в этой игре квадратик с “опускающей” стрелочкой каждый второй.
И так, по пунктам.
Я с налоговой стараюсь общаться по почте. Сдаю декларации по почте и т.д.. Так же поступил и с документами по белорусскому пиву, которое привезли в прошлом году. Заплатил акциз и НДС, собрал копии документов и отправил. И забыл. И радуюсь жизни.
В начале апреля приходит письмо – так мол и так, любимый вы наш Александр Викторович, по результатам камеральной проверки выявлено, что вы не заплатили налоги за пиво ввезённое из Республики Беларусь и не предоставили документы. А тут (прям как знали) с “Аливарии” звонят, мол вы должны прислать нам бумагу подтверждающую уплату акцизов и НДС. Что за бумага?! Выяснил. Налоговая должна отдать мне один экземпляр заявления с отметкой, что всё нормально. Его я и должен белорусам выслать.
Звоню в налоговую. Говорю, что мол налоги платил и документы посылал о чём имеется соответствующий документ. И отдайте моё заявление! На что мне тихо так и томно отвечают, что ничего у них нет и пока не предоставлю документы ничего мне не отдадут.
Я догадываюсь откуда эта поганка получилась. 32-я налоговая как раз зимой объединялась с 29-й, в процессе переезда очевидно всё и пропотеряли.
Собрал заново. Отнёс в налоговую. Звоню через неделю.
-У вас неправильно посчитано.
– Всё. Считать надо с двумя знаками после запятой.
Переделал. Сдал. Звоню.
– Не в те колонки записано.
Бухгалтер ищет по инету информацию куда и что точно записывать. Переделали. Отнёс. Звоню.
– Акциз не правильно посчитан.
– Не знаю, я не занимаюсь акцизами. Отдел акцизов сказал, что не правильно.
– Можно к вам прийти и всё выяснить?
– Нет. К нам посетители не приходят.
– У меня есть постановление по акцизам за 2009 год.
– Хорошо. Приходите на охрану.
Пришёл. Отдал бумагу. Взяла, ушла. Звоню.
– У вас старое постановление. Были корректировки. У меня есть другое. Приезжайте.
Приехал. Показали. Действительно, на несколько копеек разница (в итоге на всю суму 62 руб. не доплатил).
– Хорошо, доплачу 62 руб.
Доплатил. Опять сдал заявление и т.д.. Звоню.
– Всё. Оплатил. Всё нормально?
– Что опять не так!?
– В документах нет свидетельства о происхождения товара.
– Вам то оно зачем?! Какое оно отношение к налогам имеет?!
– Надо. Мы же должны убедиться, что это белорусский товар.
Сделал копии. Отнёс. Звоню.
– Вы не доплатили 62 руб.
– Я же платёжку в последний раз отдавал.
– А, ну да… Да, вот она…
– Но в базе вашего платежа нет.
– Не знаю. Буду разбираться. Перезвоните позже.
– Да, у вас ошибка. Указана 32-я налоговая.
– Но ведь счёт тот-же и все остальные реквизиты те же.
– Да, но мы теперь 29-я.
– Не знаю. Звоните через месяц. Я в отпуск ухожу.
– А кто вместо вас?
Это как говорится “полный атас”! Сразу сказать что и где не так никак нельзя. Мозги однозадачные. Если есть ошибка, то всё действие приостанавливается до исправления этой ошибки, потом начинается заново. Сразу сказать – вот это не правильно, здесь исправьте и эти документы дайте нельзя. Я шесть раз сдавал документы в канцелярию!
Там тоже забавно. Каждый раз когда сдаю, они почти не смотря заявляют – это не к нам, это в такой-то кабинет. Но я то уже знаю.
Смотрят внимательней. А, ну да… к нам. И это повторяется каждый раз. Пипец!
Если в пенсионном фонде всё просто глупо, то в налоговой всё это возведено в степень. И если в пенсионном, когда я сдавал отчёты они не сошлись с ихними, то тётушка просто исправила всё ручкой, я заверил печатью и всё. Здесь всё заново. Со старой клеточки.
Буду добиваться от начальника отдела, что бы кто-то в место этой мадамки всё же вернул мне заявление.
Расскажу ещё один интересный способ отбора денег у населения – кассовый аппарат.
После покупки и регистрации этого идиотского очень нужного прибора, ты обязан заключить договор на его обслуживание. Раз в квартал, приезжает молодой человек и клеит на аппарат марочку и делает запись в журнале. Стоит это мероприятие две с небольшим тысячи. Я смирился. Очередной вид налога (правда в частный карман). Но вот в конце апреля касса стала выдавать надпись, что память переполнена.
Позвонил в сервисный центр. Сказали, да, это раз в год случается. Везите аппарат в сервис. Вам заменят чип памяти. Так же захватите журнал, журнал кассира операциониста, договор, последний z-отчёт и ещё кучу бумаг. Да, ещё денег 7 300.
Получается, что я должен в год тратить порядка 16 с лишним тысяч только на “обслуживание” кассы?! При том, что сама касса стоит около 9 т.р.! Мне кажется, что Билл Гейтс не очень умный человек, раз продаёт винды за 5 тысячь и навсегда. Ему надо было брать ещё по паре штук за “обслуживание” или обновление раз в три месяца. Вот это бизнес!
И главное, что отказаться не можешь. Деньги которые ты обязан постоянно платить частной конторе для того, что бы сам мог работать. И всё по закону, блин!
Читайте также: