Работники впк кто это

Опубликовано: 17.09.2024

Военная промышленность задыхается от нехватки кадров. Которые ей не нужны?

К весне 2013 года руководители государства вдруг в унисон заговорили о кадровом голоде в российской оборонной отрасли. Министр образования Дмитрий Ливанов даже написал целую работу: «Как преодолеть кадровый голод в ОПК?». Что же вдруг произошло такого, чего в этой сфере не происходило раньше?

Кадровый голод отмечает юбилей

Средний возраст работников военно-промышленного комплекса – 55–57 лет, вдруг выяснили в Госдуме в мае 2013 года, проведя по этой теме круглый стол. А свыше 30 процентов этих тружеников уже перешагнули 60-летний рубеж. Молодежь от такого варианта трудоустройства отказывается. Да что возраст – ВПК задыхается от острой нехватки инженеров-технологов (не хватает 17 процентов), инженеров-конструкторов (нехватка 22 процента) и квалифицированных рабочих (40 процентов). По сути, это настоящая кадровая катастрофа, грозящая обернуться крахом обороноспособности страны, – некому разрабатывать новые системы вооружений и некому их делать.

Но почему вспомнили об этой проблеме лишь сейчас? Владимир Путин на Всероссийском совещании работников ВПК 21 марта 2000 года, будучи и.о. президента, сообщил, что средний возраст работников этой отрасли увеличился до 58 лет и потому «…через три–пять лет работать будет некому». «Весь огромный научный и технологический потенциал, о котором мы говорим, – еще десять с лишним лет назад утверждал глава государства, – постепенно исчезнет… Поэтому задача, которую надо решать немедленно, – это создание условий для привлечения в ВПК молодых специалистов». Полтора года спустя, 30 октября 2001 года, на совместном заседании Совета безопасности и президиума Госсовета, Путин вновь заговорил о том, что «мы начинаем терять и кадровую преемственность… отдельной темой обсуждения должна стать проблема подготовки кадров для ОПК», что «структура оборонно-промышленного комплекса… все еще архаична, не отвечает современным военно-политическим задачам государства». Поэтому «государство должно провести детальную инвентаризацию этой отрасли и четко сформулировать и свои интересы, и свои приоритеты в сфере ОПК».

Первое лицо и дальше время от времени будет произносить речи о поддержке «кадрового потенциала» ВПК, потому что там «продолжается отток кадров, снижается квалификация персонала», о надвигающейся угрозе свертывания разработки и производства новых систем вооружения «вследствие выхода на пенсию основного состава конструкторских кадров, утраты квалификации производственного персонала…». И так – до бесконечности. За все время пребывания на постах президента и премьера Владимир Путин поднимал эту тему как минимум 15 раз. Одних лишь указов о «повышении эффективности мер государственной поддержки» работников ВПК было не меньше семи. Не говоря уж об обсуждениях на заседаниях правительства, Совета безопасности, Госсовета, Военно-промышленной комиссии при правительстве, Совета Федерации и Госдумы.

При отсутствии какой-либо концепции финансовые вливания в эту отрасль направляли исправно. Помнится, Дмитрий Медведев, будучи еще при президентских полномочиях, сообщил, как в одном лишь 2009 году – только по графе «антикризисные меры» – в ВПК влили 175 миллиардов рублей. Тогда же курировавший отрасль вице-премьер Сергей Иванов заявил о необходимости специальной, целевой федеральной программы реформирования отрасли – с финансированием «примерно в объеме 100 миллиардов рублей в год…». И эти «антикризисные меры», и «реформирование» ВПК, разумеется, не единственные статьи финансирования: позже Владимир Путин огласил цифру грядущих вливаний в ВПК – 23 триллиона рублей.

Дворники могут гордиться

Итак, военной промышленности позарез нужны инженеры. Например, требуются они омскому Производственному объединению «Полет», входящему в состав ФГУП «ГКНПЦ имени М.В. Хруничева». Объединение – один из ведущих производителей ракетной техники: ракеты-носителя «Космос-3М», космических аппаратов «Надежда», «Стерх», «Университетский» и носителя «Ангара» (который не могут запустить в серию вот уже много лет). Судя по вывешенному на его сайте списку вакансий, «Полету» позарез нужны: инженеры-технологи, инженеры по инструменту, инженеры-сварщики, инженеры-металловеды, специалисты по электронике и мастера с высшим техническим образованием. Причем лишь с опытом работы на производстве. И платить таким профессионалам готовы более чем щедро – целых 10 тысяч рублей. Если повезет, сумма вырастет до 12 тысяч. Кочегару и то больше сулят – от 12 до 15 тысяч рублей. Фрезеровщикам, токарям, операторам станков с программным управлением зато обещают от 15 тысяч, слесарям – от 10 до 12 тысяч рублей. И от всех обязательно требуется опыт работы на производстве. Впрочем, наличие производственного опыта не обязательно для тех, кто согласен наняться контролером станочных и слесарных работ за 7 тысяч рублей. Следует ли на фоне таких зарплат считать сенсацией очередную новость о неудачном космическом пуске

На Амурском судостроительном заводе инженеру-технологу обещают 17 тысяч рублей в месяц – чуть больше, чем рубщику проволоки, которому обещано 15 302 рубля. Еще меньше – по 13 тысяч рублей – обещано слесарям-монтажникам. Зато плотник получит больше инженера – 20 тысяч рублей, оператор станков ЧПУ – 20–25 тысяч, как и фрезеровщик, а мастеру-монтажнику кладут целых 27 тысяч рублей. Это, конечно, посолидней, чем на омском ракетостроительном, но не для Комсомольска-на-Амуре – с его заоблачными ценами и всем привозным. Именно со стапелей этого самого Амурского судостроительного завода и сошла злополучная субмарина К-152 «Нерпа», во время испытаний которой 8 ноября 2008 года в результате аварии погибли 20 человек. По одной из версий, вместо одного вещества в системе пожаротушения оказалось другое, ядовитое, – по вине то ли поставщика смеси, то ли судостроителей…

Как живет «Курганмашзавод», можно примерно узнать из его годовых и ежеквартальных отчетов. Из отчета за 2010 год (за последующие годы на официальном сайте размещены лишь ежеквартальные отчеты) следует, что там трудилось 5596 работников, а среднемесячная зарплата – 14 575 рублей. В 2011 году средняя зарплата колебалась от 11 до 15 тысяч рублей. На начало же 2012 года на заводе трудилось уже лишь 5111 человек, средняя зарплата – 14 331 рубль. Но в конце III квартала 2012 года работников стало всего 4778, правда, средняя зарплата составила 21–22 тысячи рублей. При этом, невзирая на то что вплоть до начала 2009 года информация о численности сотрудников завода являлась секретной в соответствии с Законом РФ «О государственной тайне», по другим отчетам можно узнать, что на 31 декабря 2008 года там трудились 6247 человек. И подсчитать: за пять лет с завода уволились в общей сложности не менее пяти тысяч человек – проще говоря, за это время кадровый состав «Курганмашзавода» обновился полностью. Что неудивительно.

«Ижмашу», крупнейшему производителю стрелкового оружия, тоже требуются инженеры – по испытаниям, по строительству, инженеры-конструкторы. И платить им готовы 12–14 тысяч рублей в месяц. Инженерам-технологам оружейного производства для начала предлагают 7600 рублей, а инженеру-проектировщику – 7550 рублей. Даже начальникам отдела предлагают зарплату московской уборщицы – 20 тысяч рублей, начальникам же бюро сулят доход столичного дворника-гастарбайтера – 11 580 рублей. Дефектоскописту рентгеногаммаграфирования за работу в обнимку с радиоактивной аппаратурой обещаны 10 тысяч рублей – и пусть он себе ни в чем не отказывает…

Не Sako

Генеральный директор «Ижмаша» Владимир Гродецкий в феврале 2008 года, когда Дмитрий Медведев в качестве кандидата в президенты побывал на предприятии, рассказал ему, что создателям «калашниковых» платят целых 15 тысяч рублей в месяц. Дмитрий Анатольевич, вместо того чтобы обрадоваться такой щедрости, удивился: так мало? Он, очевидно, остался в счастливом неведении, что реально заводчане получали тогда около 7 тысяч рублей, а к осени того же года выплаты упали до 4–5 тысяч. Да и те задерживались месяцами. Обычно, когда такое происходит, впоследствии выясняется что деньги прокручиваются на каких-то неведомых счетах.

Вот выдержка из одного из «ижмашевских» отчетов: «Крайне низкая производительность труда… Выработка на одного работающего на оружейном производстве «Ижмаш» в

20 раз ниже, чем на оружейной фирме Sako (Финляндия)». Так ведь и платили ижмашевцам не как на Sako…

В мае 2011 года из-за срыва гособоронзаказа сняли Владимира Гродецкого. Вместо него гендиректором был назначен «эффективный управленец» Максим Кузюк, который до этого момента занимался, как следует из его биографии, «импортом, дистрибуцией и ритейлом дорогой электроники». Ну, еще вывел «на российский рынок бренды класса «люкс»… Особо ценной для оружейников была информация о том, что новый директор «предпочитает активный отдых: виндсерфинг, велосипед, горные лыжи» и очень «гордится спортивными достижениями старшего сына в горных лыжах». В июне 2012 года Кузюк покинул «Ижмаш», радостно сообщив, что «все предприятия группы «Ижмаш»… уже находятся в процедуре банкротства…».

«Брендмейстера» сменил Александр Косов, подолгу ни на одном из своих прежних мест работы не удерживавшийся. Не задержался и на этот раз – покинул «Ижмаш» ровно через полгода. Взамен него в декабре 2012 года из Москвы прибыл Константин Бусыгин – экс-глава управы столичного района «Солнцево», ни к какому производству, не говоря о вооружениях, ранее отношения не имевший, зато сумевший всего за квартал настроить против себя и рабочих, и инженеров «Ижмаша», о чем свидетельствуют публикации в СМИ.

С осени 2012-го «Ижмаш» буквально балансирует на грани забастовки, митинги работников идут нескончаемой чередой. В мае 2013 года оружейники добрались и до Москвы – пикетировали штаб-квартиру госкорпорации «Ростех», требуя, чтобы зарплаты подняли хотя бы до… 10 тысяч рублей.

Сколько же тогда они получают реально? Заходим на ресурс «Независимой профсоюзной организации НПО «Ижмаш» или на страничку зампредседателя этого профсоюза Андрея Некрасова: судя по вывешенным там расчетным листкам, в марте 2013 года работники, например, 103-го цеха получили в среднем по 5000–5400 рублей на руки. Инженеры-конструкторы – примерно столько же. Хотя есть на «Ижмаше» цеха, где и таким деньгам были бы безмерно рады – там людям выдали по 3 тысячи рублей

Каких кадров в достатке

В уставе ОАО «Научно-производственное объединение «Ижмаш» (туда сейчас переводят основные активы «Ижмаша») записано: «Основной целью создания и деятельности Общества является извлечение прибыли путем осуществления предпринимательской деятельности».

Прибыль – это нормально, но кто хозяин? Тот же устав гласит: «Единственным акционером Общества является Государственная корпорация по содействию разработке, производству и экспорту высокотехнологичной промышленной продукции «Ростехнологии». Но «Ростехнологии» – это же госкорпорация. И, согласно п.1 ст.3 Федерального закона «О государственной корпорации «Ростехнологии», целью ее деятельности является «содействие разработке, производству и экспорту высокотехнологичной промышленной продукции». Выходит, «прибыль Государственной корпорации «Ростехнологии», полученная в результате ее деятельности, подлежит направлению исключительно на достижение цели, указанной в части 1 настоящей статьи». Но государство ни за что не отвечает, сведя свою роль к регулярным жалобам на «кадровый голод».

Бедственное положение «Ижмаша» не слишком мешает процветанию «эффективных менеджеров». Еще в декабре 2010 года замгендиректора госкорпорации «Ростехнологии» Игорь Завьялов, говоря об «Ижмаше», сообщил: «Некомпетентность зачастую шла рука об руку с нечистоплотностью, а в некоторых случаях и с криминалом». Он также утверждал, хотя и не называя прямо имени Гродецкого, что гендиректор предприятия довел все до предбанкротного состояния, а проверка, по словам Завьялова, и вовсе выявила «вопиющие факты незаконного заключения сделок по отчуждению целых сегментов бизнеса и приобретению долгов компании, сформировавшихся в результате вывода имущества». Руководство «Ижмаша», по словам того же Завьялова, оказывается, вывело «все производственные активы… в десятки «дочек» и «внучек»: «обнаружены факты нецелевого использования бюджетных средств руководством ряда предприятий». В частности, необходимое для производства новейших видов вооружения оборудование закупалось по многократно завышенным ценам, были созданы схемы реализации продукции и поставок сырья через компании, аффилированные с менеджментом предприятий. И, «разумеется, конечной целью подобных «наработок» была вовсе не оптимизация поставок или логистики, а личное обогащение отдельных управленцев». Яснее и не скажешь. Когда Гродецкого убрали с «Ижмаша», оказалось, что концерн задолжал кредиторам и партнерам свыше 19 миллиардов рублей.

Тогда же «вдруг» выяснилось: из уставного фонда ОАО «Ижевский машиностроительный завод» выведен целый ряд активов. ОАО «ИжАвто» (ОАО «Ижмаш-Авто») оказалось в собственности самарской группы «СОК», активы ДОАО «Деревообрабатывающий завод «Ижмаш» попали в руки некоего ООО «Лесстройконтракт», выведены «как непрофильные» и проданы – за бесценок – такие объекты, как Дворец культуры «Ижмаш», легкоатлетический манеж, санаторий-профилакторий «Ижмаш», гостиница «Ижмаш», коммерческий центр «Ижмаш», ООО «Сельхозпредприятие «Машиностроитель»…

Дальше события развивались, правда, нетривиально: в апреле 2013 года Гродецкий был арестован – ему предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупных размерах (ч.4 ст.159 УК РФ). По версии следствия, он, будучи членом совета директоров ОАО «Сарапульский радиозавод», «в целях хищения денежных средств вступил в преступный сговор» с руководством завода. И «на счета ряда фирм-однодневок, зарегистрированных в Москве, неоднократно по заведомо подложным документам перечислялись денежные средства за якобы приобретаемые комплектующие изделия». Так «было совершено хищение мошенническим путем денежных средств ОАО «Сарапульский радиозавод» в сумме свыше 35 миллионов рублей».

Тогда же МВД заявило о подозрениях в причастности его и к «фактам хищения имущества ОАО «Ижмаш». Например, как сообщил со ссылкой на МВД ряд изданий, через цепь подконтрольных организаций была заключена сделка, в результате которой некоей кипрской компании ушел весь пакет акций ЗАО «СинтезПроект Финанс» всего за 70 тысяч рублей. Хотя одно лишь здание этого ЗАО в Москве стоило свыше 72 миллионов рублей. А тем «киприотом», если верить СМИ, оказался сын Гродецкого, которому достался и выведенный из активов «Ижмаша» деревообрабатывающий завод. Общую же сумму «оптимизированного» Гродецким на «Ижмаше» оценили, со ссылкой на «Ростех», в пять миллиардов рублей. Текст с упоминанием этой суммы и поныне доступен на сайтах МВД и госкорпорации.

Возможно, квалифицированных кадров в военно-промышленном комплексе не хватает как раз потому, что в избытке мастера специфического финансового менеджмента?

Военно-промышленный комплекс (сокращенно ВПК) – это часть промышленности государства, которая занимается производством военной техники и направленна на НИОКР в оборонном секторе. Становление ВПК происходило во второй половине XX в. Основными предпосылками его формирования являлись рост масштабов военных действий и расширение вооруженных сил.

На тот период лучшие результаты демонстрировали ВПК Советского Союза, Америки, Великобритании, Италии и Организаций Варшавского договора (ОВД).

Специфика военно-промышленного комплекса

Отличительные особенности ВПК:

заказчиком всегда выступает государство;
нестандартные требования (технологичность, капиталоемкость, долгосрочность) к качеству и техническим свойствам оружия и военной техники;
конфиденциальность инновационных проектов;
невозможность выхода предприятий на внешний рынок;
высокий профессионализм руководителей ВПК России;
производители напрямую зависят друг от друга;
необходимость большого запаса материальных и трудовых ресурсов;
огромные масштабы оборонных предприятий.

Уровень развития военно-промышленного комплекса России играет ключевую роль в поддержании безопасности всей страны, во многом отвечает за техническое перевооружение основных сегментов экономики (медицина, транспорт, образование, топливно-энергетический комплекс (ТЭК), социальное обеспечение и др.), выступает признаком политической устойчивости.

По какому принципу размещаются предприятия ВПК

К военно-промышленному комплексу относятся предприятия, которые занимаются изготовлением и разработкой необходимой техники для успешной атаки, боеприпасов, огнестрельного и химического оружия.

Местоположение предприятия определяется на основе следующих факторов:

безопасность;
удобная логистическая развязка;
наличие квалифицированных специалистов и запасов материальных ресурсов;
город в котором базируется предприятие должно быть закрытого типа;
возможность создания дублирующего производства.

Главный принцип — безопасность размещения производящего предприятия ВПК, учитывая время полета иностранных ракет и авиации, поэтому предприятия и главные центры располагаются в отдаленных районах России (Сибирь или Урал).

Отрасли военно-промышленного комплекса:

изготовление боеприпасов. Для этих целей завод размещают в Центральном и Западном районах России;
стрелковая промышленность (Ижевск, Волгоград, Климов, Нижний Новгород, Ковровск);
ядерное производство, включая добычу и переработку урановой руды (Зеленогорск, Озерск и др.). Утилизируют ядерные отходы в Снежинске;
космическая промышленность (запуск и изготовление ракет в Москве, Самаре, Омске, Железногорске, Красноярске);
изготовление деталей военных самолетов и их сбор (Казань, Москва, Иркутск, Таганрог, Саратов и прочие города);
танковая промышленность (Волгоград, Арзамас);
военное судостроение (Комсомольск-на-Амуре и прочие закрытые города).

Всего в состав комплекса включается более тысячи предприятий по всей России, каждое из которых отличается особой секретностью. К ВПК относят заводы, научно-исследовательские центры, конструкторские бюро и испытательные полигоны.

Государственные агенты России

На 2020 год в структуру ВПК России входят пять государственных агентов:

Каждое из функционирующих агентств включено в состав правительства и курирует оборонные отрасли.

За счет чего возрождается ВПК Российской Федерации и какие перспективы развития?

Восстановление российского ВПК основывается на опыте 90-х. Основная цель комплекса состоит в достижении независимости от импорта. Для этого компании Ростеха зависят друг от друга за счет расширения производства.

Проблемы ВПК в России и США

Военно-промышленный комплекс способствует развитию многих отраслей промышленности (авиационной, электронной, космической, научной и даже банковского сектора). В России активно интегрируют фундаментальное и практическое направление инноваций в рамках эффективной деятельности военных организаций. За счет этого ВПК полноценно функционирует и успешно развивается. Помимо этого, прилагаются усилия, чтобы ВПК выпускало идеальную продукцию, которая оправдывает инвестиционные ожидания. Очевидно, что при такой сложившейся ситуации ВПК перспектива на прекрасное будущее и успешное настоящее несомненно существует. Правительство непрерывно проводит реорганизацией работы для того, чтобы оборонные предприятия могли максимально качественно и эффективно функционировать.

Сегодня во всем мире существует тенденция: усовершенствован ие вооружения «уперлось» в технологический барьер, когда за все меньшие улучшения нужно платить все большую цену. По этой причине и Россия «живет» на разработках советского периода. По словам Михаила Ремизова, председателя президиума Экспертного совета председателя Коллегии Военно-промышлен ной комиссии РФ , − то вооружение, которое сейчас продается на экспорт и поступает в войска − это в той или иной степени модернизированны е разработки СССР. Подводные лодки «Ясень» и «Борей», самолет- истребитель «Т-50», танк «Армата» и ракеты «Ангара» и «Булава» − вот проекты постсоветского периода, которые пока находятся в разработке и не стали серией. О причинах и следствии положения дел в ВПК поговорили подробнее в интервью с Михаилом Ремизовым.

Фото: http://forumtechnoprom.com/

ПАСМИ: Какая динамика военно-промышлен ного комплекса (ВПК) существовала в советское время и к чему мы пришли сейчас? Как развивается ВПК, какие проблемы испытывает отрасль?

Уже в советский период были заложены определенные структурные проблемы ВПК, с которыми он живет и по сей день. Общий знаменатель этих проблем – неэкономичность. Например – гипертрофированн ый мобилизационный резерв. Понятно, что военное производство мирного времени и военное производство военного времени – это две разных реальности. Если производственные мощности формируются с запасом на случай большой войны, то этот «запас» стоит денег, дополнительных трат на отопление, освещение, амортизацию и т.д., которые каждый день ложатся на себестоимость продукции. Чем он больше, тем выше непроизводительн ые издержки. В советское время он был большим – на случай полномасштабной войны с НАТО. По сей день одна из проблем ОПК – переразмеренные активы. Эти издержки закладывается в себестоимость продукции.

Еще более серьезная проблема – отсутствие стимулов к экономии. Система ценообразования «от затрат» такова, что она делает невыгодным снижение издержек. Все, что тебе удастся сэкономить в этом году, – в следующем урежут. И наоборот – чем выше себестоимость, тем больше рентабельность. Альтернативу ценообразованию от затрат найти сложно, поскольку сектор в основном не конкурентный. Но ее можно модифицировать, чтобы создавать стимулы к эффективности. Сейчас коллегия Военно-промышлен ной комиссии ведет такую работу.

Перечень такого рода системных проблем можно множить. Большинство из них сохраняется по сей день, но еще 5-6 лет назад ситуация была куда более острой.

Вспомним 2011 год – начальный период нынешней мобилизационной Государственной программы вооружений. Это целый букет острых проблем.

Во-первых, это хронический срыв госпрограмм вооружения. Первые две постсоветские программы госвооружения были практически полностью провалены. Даже в конце 2000-х гг., когда финансовая ситуация стала относительно благополучной, дисциплина исполнения ГОЗ была низкой.

Во-вторых, это постоянные ценовые конфликты между заказчиком и исполнителем. Они возникали не только на этапе заключения контракта, но и на этапе его исполнения. Это фактически парализовывало выполнение гособоронзаказа. Нередко конфликты, особенно в случаях с дорогими крупными проектами, такими как подводные лодки, выносились на самый высокий политический уровень.

В-третьих, это ожидание снижения экспорта вооружений в связи с тем, что доступный рынок военно-техническ ого оружия сокращался (наши основные покупатели Китай и Индия стали переходить на собственную продукцию, а также закупать больше техники у других стран).

Эти и подобные им системные проблемы были причиной того, что резкий рост оборонного заказа был встречен с большим скепсисом. Главный аргумент Кудрина состоял в том, что промышленность просто не справится с мобилизационным заказом. К счастью, промышленность в основном справилась.

Возросший гособоронзаказ сопровождался ростом дисциплины исполнения: если в 2011 году было выполнено 80%, то в 2015 г. – 97%, несмотря на проблемы с импортными комплектующими. В 2016 г. – 98%. Помимо ГОЗ, сохраняются высокие позиции по экспорту. По данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира, Россия с начала 2011 по конец 2015 года экспортировала продукции военного назначения на 28% больше, чем в предыдущие пять лет. Сегодня можно констатировать, что промышленность справилась с мобилизационным режимом, при этом, повторюсь, большая часть структурных проблем пока никуда не делась.

ПАСМИ: Не секрет, что «столпы» оборонно-промышл енной техники − это разработки советского времени. Модернизации, такие как С-400, в счет не берем, потому что это высоко модернизированны е разработки СССР. Какие постсоветские новшества ВПК можете назвать?

− Российские постсоветские разработки в продвинутой стадии – это перспективный самолет-истребит ель «Т-50», танк «Армата», а также другая бронетехника на той же платформе («Уралвагонзавод »), в смежной сфере − космическая ракета «Ангара», ракета морского базирования «Булава». Это проекты постсоветского периода, которые еще предстоит вытянуть на нормальную серийность и экономичность. В судостроении в части подводных лодок создаются передовые изделия – «Ясень» и «Борей».

Но действительно, в основном мы опираемся на разработки советского периода. И то, что сейчас продается на экспорт, и то, что поступает в войска − это в той или иной степени модернизированны е разработки СССР.

Здесь есть общемировая тенденция. Усовершенствован ие традиционных платформ вооружений уперлось в своего рода технологический барьер, когда за все меньшие улучшения нужно платить все большую цену. Это видно и по многим американским проектам: стоимость разработок в процессе возрастает на порядок, так же, как и стоимость серийного продукта, в результате, итоговые закупки оказываются в разы меньше изначальных планов. И самое главное, все это не «окупается» соразмерным повышением боевой эффективности. Поэтому «старые» поколения техники остаются востребованными по сей день, и все идет по пути их модернизации. Например, сейчас разрабатываются самолеты пятого поколения. Если первые поколения были в строю несколько лет, далее 10−15 лет, то самолеты четвертого поколения в строю с 80-х годов. Я имею в виду не сами воздушные суда, а модели (с некоторыми модернизациями).

Т.е. проблема общая. Но при этом у нас, конечно, есть «отягчающие обстоятельства». Это развал отраслевой науки в постсоветский период. Потеряны многие школы и технологии, в ходе приватизации конструкторские бюро, прикладные НИИ и заводы, которые раньше составляли единый комплекс, были растащены в разные стороны, многие были перепрофилирован ы. Даже там, где научный и конструкторский потенциал сохранился, сама система отношений в сфере НИОКР остается довольно неэффективной.

ПАСМИ: Почему все происходит так мучительно и медленно? В чем причина?

− Управлять процессом разработки – по ценам, срокам, другим параметрам – намного сложнее, чем процессом производства.

ПАСМИ: Но в Советском Союзе справлялись с управлением.

− Наверное, качество управления в целом было выше. Проблема в том, что разработки вроде бы ведутся, а результат – отчет на бумаге. Такое впечатление, что у нас основной контроль сосредоточен на процессе выполнения исследований и разработок. Этот контроль бывает весьма жестким и дотошным. Но главный фактор успеха – это контроль «на входе» и «на выходе». То есть – продуманная, квалифицированна я постановка задачи и прием, а точнее, внедрение результата. А вот здесь государство как заказчик явно не дотягивает. В результате, многие НИОКРы оказываются безадресными.

Часто говорится, что новая государственная программа вооружений – 2018-2025 гг. (по идее, это ГПВ 2016-2025, но в минувшем году ее не приняли из-за неопределенности финансовых планов) – должна быть инновационной, ориентированной на создание нового технологического задела. Но именно поэтому она будет представлять собой серьезный вызов для ОПК. Предстоит заново учиться управлять научно-техническ им развитием.

ПАСМИ: В ВПК действует система госзаказа, а это другая форма экономической деятельности, это другая экономика. Остальные предприятия вынуждены выбрасывать продукцию на рынок, тут же возникает тема посредников, колебаний и прочих нюансов. Можно ли опыт госзаказа перенести на другие отрасли? Например, на хлеб?

− На хлеб – нельзя, а вот на энергетическое машиностроение или на гражданскую авиацию даже нужно. Государственный и государственно-к орпоративный заказ в крупных капиталоемких стратегических отраслях нужно в максимально возможной степени замкнуть на отечественную промышленность.

Еще в конце 90-х – начале 2000-х годов львиная доля энергомашиностро ительного оборудования для ТЭК производилась в России. На сегодняшний момент это практически все импорт. Это следствие политического решения: Россия сдала свой внутренний рынок. Сегодня эти компетенции еще не полностью утрачены, их можно восстановить. И в любом случае, – «не боги горшки обжигают», всё доступно, если есть якорный рынок. Но для этого не только государственные закупки, но закупки крупных компаний с госучастием должны быть жестко подчинены задаче импортозамещения . Естественно, при этом надо стараться поддерживать внутреннюю конкуренцию.

Кстати, тема конкуренции важна и для ВПК. В советское время ее старались поддерживать. В стране были конкурирующие конструкторские школы и предприятия по разным направлениям. Как правило, они не производили дублирующие виды продукции, рынок был разделен по нишам, но активно конкурировали на этапе разработки. То же самое применимо к рынку гражданской продукции, где нужно поддерживать альтернативность , чтобы избежать диктата монопольных поставщиков от имени импортозамещения .

В целом, опыт планирования и координации, который наработан в последние годы в ВПК, можно и нужно переносить на гражданские отрасли. В гражданском машиностроении нужен такой же центр координации заказчика и исполнителя, каким для «оборонки» в последние годы стала Военно-промышлен ная комиссия. Вернуть внутренний рынок для капиталоемких гражданских отраслей и начать продвижение на экспорт можно только методами «дирижистской» политики, сквозного планирования и комплексного управления крупными отраслями и компаниями.

Особую роль в привлекательности инженерной профессиональной траектории и закреплении молодых кадров на предприятиях ОПК, как предполагается, должна сыграть и целевая подготовка. Но с рядом условий: с одной стороны, с жестким контролем выполнения целевиком условий договора о последующей отработке на предприятии определенного срока, с другой – с предоставлением молодому специалисту ряда социальных и налоговых льгот, в том числе по ипотечному кредитованию.

В Комитете Госдумы РФ по образованию 13 мая состоялся круглый стол по вопросам подготовки кадров для российского оборонно-промышленного комплекса. «Слабость государства – это очень часто приглашение к агрессии», – так образно определил остроту и актуальность темы ведущий заседания, председатель комитета Вячеслав Никонов. Список выступавших был очень представительным, спектр поставленных вопросов – обширным. Расскажем лишь о некоторых моментах.

Об уровне и количестве проблем, связанных с кадровым обеспечением оборонно-промышленного комплекса страны, можно судить по следующим цифрам.

КАДРЫ. Сегодня из 1150 предприятий российских ОПК кадровый дефицит испытывают более 50 процентов. На сегодня дефицит инженеров-технологов в отрасли составляет порядка 17 процентов, инженеров-конструкторов – 22 процента, рабочих различных специальностей – 40 процентов, почти половина.

ВОЗРАСТНОЙ СОСТАВ. Средний возраст работников ОПК – 46 лет, моложе 35 лет – 30 процентов. Возрастной состав научно-исследовательских кадров отрасли следующий: 70 процентов докторов наук – старше 60 лет, из них около 50 процентов – старше 70 лет.

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА. Доля ученых и специалистов в структуре российского ОПК составляет 22 процента, руководителей-управленцев – 15 процентов, рабочих – более 63 процентов. Для сравнения, в США на предприятиях, связанных с военно-промышленным комплексом, работают до 60 процентов ученых и инженеров, из них пенсионного возраста – примерно треть.

МАТЕРИАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ БАЗА. Значительное количество металлорежущего оборудования, кузнечных молотов, прессов и прочего подобного выпущено в период с 1941 по 1975 годы.

ПОДГОТОВКА КАДРОВ. Для решения сформулированных задач в области обеспечения безопасности страны уже в недалеком будущем потребуется дополнительно не менее 800 тыс. подготовленных исследователей, разработчиков сложных систем, технологий и материалов будущего, а также научно-педагогических кадров в этих сферах деятельности. Между тем, в 2011 году в России по экономике и управлению получили образование 380 тыс. человек, по физико-математическим наукам – 9 тыс., по естественным наукам – 12 тыс. По специальности «Оружие и системы вооружения» – 500 человек.

ПЕРЕПОДГОТОВКА КАДРОВ. Также планируется, что в системе ОПК до 2020 года переподготовку и повышение квалификации должны пройти 200 тыс. человек. Для сравнения, в США действует головной межотраслевой ИПК с сетью филиалов – Университет военного снабжения. Университетские курсы заканчивает более 350 тыс. человек в год.

Практически все представители вузов, выступившие на круглом столе, затронули тему качества подготовки абитуриентов – с каждым годом уровень знаний падает. Что среди причин? Сокращение школьных учебных часов на изучение точных дисциплин, в результате чуть ли не весь первый курс вузовские преподаватели вынуждены заполнять пробелы в знаниях вчерашних школьников. А также ЕГЭ, который не мотивирует школу и учащихся на развитие творческого мышления – этой базовой основы профессиональной инженерной деятельности: как отметил один из участников, средний общероссийский балл ЕГЭ по физике сейчас – 47, а успешному освоению вузовской программы соответствует уровень порядка 70. В числе причин и низкая привлекательность профессии инженера вследствие, в том числе, и неконкурентоспособного уровня заработной платы: успешный выпускник скорее предпочтет зарубежье или отечественный финансовый сектор работе на предприятии с «музейным» оборудованием и вечным «квартирным вопросом».

Что предлагается? Например, прозвучало даже предложение ввести в перечень обязательных предметов для сдачи ЕГЭ физику. Как бы там ни было, депутаты все же выразили готовность еще раз вернуться к теме стандартов старшей школы. Была одобрена и инициатива Союза машиностроителей, уже поддержанная Российским союзом ректоров, по проведению специальной олимпиады для студентов и школьников с условным пока названием «Технологический прорыв».

Среди основных предложений – создание вертикальной интегрированной цепочки «школа – внешкольные кружки и центры технического творчества – система профориентации – вуз – базы практик – предприятие». Особую роль в привлекательности инженерной профессиональной траектории и закреплении молодых кадров на предприятиях ОПК, как предполагается, должна сыграть и целевая подготовка. Но с рядом условий: с одной стороны, с жестким контролем выполнения целевиком условий договора о последующей отработке на предприятии определенного срока, с другой – с предоставлением молодому специалисту ряда социальных и налоговых льгот, в том числе по ипотечному кредитованию. По крайней мере, эти предложения вошли в итоговый список рекомендаций по итогам думского круглого стола, в частности, в адрес Правительства РФ. Правительству также рекомендовано «принять меры по установлению среднего уровня заработной платы работников организаций ОПК, на 20 процентов превышающего средний уровень заработной платы субъекта Российской Федерации».

Кстати, насколько проблема подготовки кадров для ОПК в российских условиях сложная и многоуровневая, реальная жизнь демонстрирует вполне наглядно на примере одного ЗАТО (а в сфере ОПК сотня градообразующих предприятий). Так, введение ипотечных преференций для «отдельной категории работников» тут же привело к напряжению цен на местном рынке жилья, да и повышение зарплаты «оборонщиков» на фоне 10-15-тысячных окладов городских учителей и врачей не прибавляет социальной стабильности. Вот такие вот «комплексные уравнения» без «простых решений»…

Конечно, волнует вузовскую общественность и масса других актуальнейших наболевших проблем. Среди них, например, и вопросы контрольных цифр приема: под общую «гребенку» сокращений попали экономические направления подготовки, где готовились экономисты и управленцы с учетом специфики предприятий ОПК. И проблема значительного сокращения в программах бакалавриата часов на прохождение практики, на профильные дисциплины: например, на специальности «Система управления и навигация» в соответствии с ФГОС продолжительность изучения дисциплин профессионального цикла сократилась на 23 процента, длительность производственной практики – на 38 процентов, период подготовки дипломного проекта – на 62 процента. Ставился вопрос необходимости расширения перечня специальностей, предусматривающих более длительную подготовку инженеров, особенно инженеров-конструкторов и разработчиков. Как весьма жестко и определенно выразился представитель г. Сарова: «Куда девать бакалавров? В ядерном центре не нужны люди с таким уровнем профессиональной подготовки». В ответ замминистра Александр Климов дал любопытный комментарий: «Разработайте шестилетний бакалавриат. Если по каким-то специальностям, связанным с военным развитием, требуется семилетнее обучение, давайте семь лет учить. Это от вас зависит – от профессионального сообщества, разрабатывающего образовательные стандарты. Будет стандарт – будем финансировать. А куда мы денемся?». Что касается подготовки экономистов в технических вузах, замминистра посоветовал обратить внимание на норму в новом законе об образовании, предусматривающую сетевое взаимодействие вузов для подготовки специалистов в междисциплинарных областях знаний. Такой формат, например, уже реализуют Бауманка и РАНХ.

В заключение Александр Климов озвучил еще один интересный сюжет, вернее, мнение представителей крупных высокотехнологичных компаний: «На вопрос о том, а сколько и какие специалисты вам понадобятся через десять лет, они отвечают: если развиваться по инерционному сценарию, то нужно будет столько же, сколько сейчас – 70 тыс. человек. А если выйдем на сценарий технологический, то… в три раза меньше. Но это должны быть совершенно другие специалисты».

Правда, что значит «другие» – на этот вопрос высшая школа, технические вузы тоже очень ждут ответ. Ответ через профессиональные стандарты.

Российский Военно-промышленный комплекс многие годы оставался консервативной и закрытой отраслью. В результате постепенного реформирования этого сегмента и со стороны производителей вооружения, и со стороны его заказчиков появляется всё больше людей, готовых воспринимать ВПК как бизнес. По мнению экспертов, при разумном подходе эти перемены станут основой для развития новых технологий.

Российская военная промышленность в последние годы существенно изменилась, но еще более существенные перемены ждут ее впереди - в ближайшем будущем объемы закупок в рамках гособоронзаказа начнут заметно снижаться, а значит, производственные мощности необходимо будет загрузить чем-то, помимо продукции чисто военного назначения. Президент России Владимир Путин в конце января заявил о планах по увеличению доли гражданской продукции на предприятиях ОПК: к 2030 году она должна вырасти до 50%.

"Становится ли оборонная отрасль частью современной экономики - безусловно, да. Однако не хотелось бы, чтобы в дальнейшем развитие одного сектора происходило в ущерб другому, и мы делили нашу экономику на "оборонную" и "гражданскую", а эти сектора существовали параллельно и практически не пересекались", - рассказал "Газете.Ru" доцент кафедры экономической безопасности Института права и национальной безопасности РАНХиГС Павел Грибов.

Перестройка ВПК под новые реалии не может произойти без управленцев, разбирающихся не только в производстве военной техники, но и в особенностях рыночной экономики. "Если мы говорим именно о продукции военного назначения, которая выпускается в интересах российских вооруженных сил, согласно Государственной программе вооружения и гособоронзаказу, то тут бизнес-опыт и бизнес-алгоритмы работы перпендикулярны поставленным задачам. Что касается ориентации на коммерческие рынки, и в частности объявленный не слишком давно президентом процесс диверсификации производства, то да, здесь, наверное, бизнесмены с опытом работы на рынке будут полезны", - полагает член Экспертного совета коллегии Военно-промышленной комиссии, главный редактор журнала "Арсенал Отечества" Виктор Мураховский.

С ним согласен и ведущий исследователь Института экономической политики имени Гайдара Иван Любимов. "На длинных временных дистанциях, со сменой поколений, приход на высшие управленческие должности в ВПК, а также в сферу государственного управления новых, более профессиональных менеджеров, становится более вероятным. И это может изменить ситуацию с управлением к лучшему. Если при этом другие ингредиенты корпоративного развития, такие как финансовые ресурсы, экспортная поддержка государства, и, главное, современные технологии, ноу-хау, позволяющие серьезно конкурировать на международных рынках, будут также доступны, то шансы на преобразование отрасли будут неплохими", - отметил он в беседе с "Газетой.Ru".

Личный пример

"Есть много примеров, когда люди, пришедшие из бизнеса, не справились с поставленной задачей. В итоге их приходится снимать с должностей, предприятия возглавляют другие люди, некоторые предприятия, ранее в него не входившие, отправляют на санацию в "Ростех", и так далее. Хотя есть, конечно, и позитивные примеры - наиболее яркий из них это история с концерном "Калашников" и Алексеем Криворучко", - продолжает Мураховский. 42-летний Криворучко в июне этого года стал заместителем министра обороны.

Еще один пример - 42-летний бывший индустриальный директор "Ростеха" Сергей Куликов (занимал этот пост с 2015 года), которого назначили первым зампредом коллегии ВПК. Его карьера в корпорации началась в 2008 году - до этого он успел семь лет поработать в "Рособоронэкспорте". Под управлением Куликова в "Ростехе" произведена реорганизация, позволившая на 30% сократить центральный аппарат и ее холдинги - мера непопулярная. В результате количество уровней управления между генеральным директором и рабочим было снижено в несколько раз. Кроме того, разработана и утверждена новая стратегия развития, предусматривающая рост доли гражданской продукции в выручке до 50%, а также проведен ребрендинг (Куликов отвечал за глобальное позиционирование "Ростеха", закрытые "Ростехнологии" превратились в рыночную компанию). Через 4 года компания Assessa оценила бренд в 31,2 млрд руб.

Куликов в свое время инициировал создание в Ростехе инвестиционной компании "РТ-развитие бизнеса" (активы - более 40 млрд руб.) и успел поработать в одном из самых высококонкурентных секторов российской экономики - телекоммуникационном: некогда стартап Yota при его участии превратился в крупнейшего в России провайдера и первым в мире протестировал новейший формат связи LTE. Кроме того, он же сформировал производителя Yota Phone -компанию Yota Devices, в число акционеров которой во время кураторства Куликова вошла китайская China Baoli Technologies Holdings. В конце июня China Baoli сообщила о наращивании своего пакета.

В 2017 году радиоэлектронный кластер принес корпорации 227 млрд рублей, 18% от этой суммы пришлось на гражданскую продукцию.

"Мир таков, что все постоянно меняется, особенно в таких высокотехнологичных отраслях, как ВПК. Поэтому если люди не будут готовы к изменениям, это создает определенные проблемы. Я в данном случае за золотую середину - это не значит, что в отрасли должны быть исключительно менеджеры-экономисты, которые смотрят только с точки зрения продаж, экономики и так далее. ВПК - это не только производство оружия, на стыке лежит очень много технологий, которые могут быть применены в совершенно разных отраслях. Поэтому наличие в команде людей с разными точками зрения - это позитивный момент. Именно это, наверное, даст синергетический эффект", - полагает заместитель декана факультета стратегического управления Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Вероника Коцоева.

Читайте также: