Когда и для чего появилась должность городового воеводы
Опубликовано: 03.10.2024
В обобщенном значении воевода – это значит «военный начальник». Свое начало эта должность берет еще в древней Руси и действует она примерно до конца XVIII века. А затем, хотя официально и не отменялась, была постепенно вытеснена офицерскими званиями, которые были введены Петром I. В разные времена ей было присуще разное значение и разные функции.
Определение
Значение рассматриваемого термина менялось от века к веку и в основном имело три разновидности.
- В первом значении воевода – это лицо, стоящее во главе войска. Оно относится к древним временам и дошло до XVII века.
- Второе значение – высший администратор местного масштаба. Его появление относится к XV веку и заменяет название прежнего наместника. Просуществовало оно до конца XVII столетия.
- Третье – один из подчиненных органов в местном управлении. Появилось во время правления Петра I и прекратило существование с проведением губернской реформы Екатериной II в 1775 году.
Появление и распространение
Впервые это понятие встречается в одной из летописей X века, рассказывающей о походах князя-воеводы Святослава. В XI–XIV слово почти полностью исчезает из употребления, что обусловлено распадом общей армии киевских князей на небольшие дружины.
Распространение звание воевода получает по мере того, как происходит укрепление армии Московского княжества. Оно наблюдается в разрядных книгах, относящихся к концу XVI века, уже в качестве сложившейся системной единицы. Тогда это звание обозначало всякого военачальника, независимо от того, каким видом войска или его части он командовал.
Большой воевода
Должность ратного воеводы не относилась к постоянным, их назначали по мере необходимости для руководства в походах. Войска в Московском государстве, как правило, подразделялись на полки, и во главе каждого из них был воевода или несколько. На то, что одни воеводы подчинялись другим до начала XVII века, никаких указаний не существует, все они действовали коллегиально.
Во время русско-польской войны 1631–1634 годов назначался большой воевода – это был уже главнокомандующий, и ему подчинялись воеводы полков. В то же время у главного воеводы в подчинении был один из полков, как правило, большой. Кроме того, в его задачи входила и мобилизация. Назначение на эту должность происходило по выдаче царской грамоты или указа Боярской думы.
В местном самоуправлении
Появление воеводы как представителя органов местного самоуправления относится ко времени упразднения кормлений (1555–56 гг.). Хотя уже в XV веке рядом с наместниками стояли так называемые местные воеводы, или городовые.
Эта трансформация была связана с тем, что перед государством встали военные задачи во вновь образованных окраинных городах. Само население здесь в большинстве своем было военнообязанным. А также были присоединены новые области, населенные другими народностями, в которых управление сосредотачивалось в руках военных.
В XVI–XVII веках воеводы – это еще не замкнутая служилая корпорация, как, например, сформировавшийся позже офицерский корпус. В теории им мог стать каждый русский дворянин за небольшим исключением. Наиболее часто на этот ответственный пост назначались царские приближенные. Иногда на постоянной, а иногда и на временной основе.
Как сообщал один из чиновников Посольского приказа Котошихин Г. К., воеводы подчинялись великому князю (царю) и несли личную ответственность перед ним. Некоторых из них за провинности били кнутом на площади, казнили, отнимали поместья, ссылали на поселение в Сибирь с женами и детьми.
Со второй половины XVII века в армии широко внедряются полки, сформированные из иноземцев, а те полки, которые возглавлялись воеводами (разрядные), утрачивают свое значение. Фактически они становятся одним из видов ополчения.
Обязанности городского воеводы
Воеводы, отслужившие в полках, часто в солидном возрасте назначались «для отдохновения» городовыми на недолгий срок (2–3 года). В их военные обязанности входило принятие превентивных мер, касающихся неприятельских нападений, формирование войска и командование им.
А также в их ведении находился острог (небольшая крепость), засеки (оборонительные сооружения) и руководство обороной. В обязанности городского воеводы входил сбор и учет проживающих в его уезде служилых людей. Он заполнял их книжки, где отмечались приезды и отпуска.
Городскому воеводе полностью подчинялись так называемые приборные – казаки, стрельцы, пушкари и другие. Он собирал на службу охочих людей (добровольцев) и даточных людей (несших воинскую повинность). С образованием на местах разрядов или полков, стали различаться – главный город и приписные города. При этом воеводы в приписных городах подчинялись воеводе города главного.
В качестве органа подчинения в местном самоуправлении в XVII веке воевода вел происхождение от городского воеводы московских времен. В 1702 году Петр Великий поставил его рядом с заседателями, происходившими из дворян, которые пришли на замену губным старостам. В 1708 году воевода был переименован в обер-коменданта, или коменданта. Так его называли примерно до 1718–1720 годов. Тогда он под этим наименованием стал главой уезда, но при этом имел только полицейскую власть. В таком виде воеводы просуществовали до реформ, проведенных Екатериной II.
Интересные факты
Одним из интересных фактов является то, что существует так называемая Молитва воеводе. Однако к описанной выше должности непосредственного отношения она не имеет. Эта молитва имеет и другие названия – «Взбранной воеводе» и «Воеводе победительной».
В православном богослужении это кондак (краткое песнопение) Богородице. Считается, что он появился после осады Константинополя в 626 году славянами, аварами и Сасанидами (династия персидских правителей). Тогда патриарх Сергий I прошел вокруг городских стен с иконой Богоматери, и опасность миновала.
Еще с рассматриваемым понятием связан ракетный комплекс, принадлежащий к четвертому поколению – Р-36М2. В шифре проекта он значится как «Воевода», а в НАТО называется «Сатана». Комплекс оснащен межконтинентальной многоцелевой ракетой, относящейся к тяжелому классу. Ее в народе называют ракета «Царь-Воевода». Она предназначена для того, чтобы поражать все виды целей, которые защищены современными средствами ПРО. Комплекс дает возможность реализации стратегии гарантированного ответного удара.
В XVII веке человек, стоявший во главе города, и особенно приграничного города был совершенно не похож на администратора в современном понимании этого слова. Между тем, именно, от него напрямую зависела судьба нескольких тысяч человек: их жизнь, имущество, хозяйство. Воевода был опорой царской власти в провинции, важнейшей частью общества, представителем элиты, русской аристократии той эпохи, но при этом, он оставался тесно связан с народом, с людьми самых разных чинов, званий и служб, вступая с ними в постоянный контакт. Именно, в этом персонаже допетровского общества отразились особенности русской государственност и своей эпохи.
Что представлял собой русский воевода? Обыкновенно, когда речь заходит о воеводах старой Руси вспоминается образ глупого и ленивого взяточника, обирающего население. Этот образ нашел отражение в поговорке: «Наказал Бог народ – послал воевод». Для негативной оценки деятельности воевод есть основания, однако в повседневной жизни их облик предстает перед нами совершенно иным.
Жизнь любого воеводы до поступления в службу, т.е. до 15-16 лет нам практически неизвестна. Личная жизнь воеводы вообще освещается документами довольно скупо. Дело в том, что эта жизнь не отличалась разнообразием и стояла на заднем плане. Настоящая жизнь воеводы – это государева служба. Вне службы этот человек не представляет своего существования, служба составляет основную и важнейшую часть его бытия. Русский воевода, как правило, ничем не интересуется. У него нет личных интересов, увлечений, он – это его служба.
Несмотря на то, что о молодых годах воеводы мы ничего не знаем, ясно, что он с самого раннего возраста готовится к военной карьере. Неграмотность среди воевод – явление редкое, поскольку умение писать и читать приносит большую практическую пользу администратору. Воевода к 16 годам должен обладать необходимыми военными знаниями, умением лично сражаться и организовывать служилых людей. Есть сведения, согласно которым будущий воевода свои детские годы проводил с отцом. Он ездил по городам и на практике учился всем хитростям воеводской службы. Достигнув служебного возраста 15-20 лет, сын воеводы посылался в полки на военную службу, и лишь затем, рано или поздно ему предлагалось стать городовым воеводой.
Воевода присылался в город на 2-3 года. Он мог повлиять на выбор места своего назначения. Присмотрев подходящий город, воевода посылал в Разрядный приказ (ведомство, которому он подчинялся) челобитную, содержащую обоснование своего желания получить назначение, именно, в это место. Несмотря на то, что обстановка на степном пограничье была небезопасной, многие воеводы стремились попасть в местные города, и даже соревновались друг с другом в стремлении убедить дьяка, возглавлявшего приказ, отдать предпочтения именно ему [1]. Иногда воевода посылал своих людей или ехал лично к дьяку, чтобы решить это дело «посулом», т.е. дать взятку. Употребляя различные средства борьбы за место, или попав случайно в какой-либо город, воевода получает, наконец, приглашение явиться в Москву.
Любая поездка в столицу, ко двору государя – большое событие в жизни воеводы. Здесь он должен показать себя во всем блеске, продемонстрирова ть свою готовность к верной службе. Не редко, обычно до середины XVII века, воевода степного пограничья допускался до «государевой руки». Например, воронежский воевода Иван Васильевич Волынский и его помощник («товарищ») Семен Васильевич Урусов 9 мая 1626 года были приняты Михаилом Федоровичем [2]. Царь, как правило, интересовался здоровьем воеводы, желал ему хорошей службы.
В приказе воеводе вручался наказ от имени царя. В наказе воеводе предписывалось доблестно защищать Российские рубежи, следить за состоянием крепости, беречь город и его жителей, не обижать местное население, а «держать ласку и привет добрый» [3].
С наказом воевода ехал к месту службы – в город на степном пограничье. С собою, кроме обычных вещей, он возил книги, тетради и столбцы, в которых упоминалось о его прежних службах, а также о службе его родственников и предков. Все это везлось в больших сундуках, на тот случай если воевода затеет тяжбу с таким же, как он стражем степи за руководящее место во время неожиданной войны с татарами. Такие войны возникали здесь постоянно. При отражении удара татар иногда разрядный приказ предписывал городовым воеводам совместные военные действия. Воеводы при этом четко придерживались «мест», положенным им родовитостью.
Вот воевода в городе. Прежде всего, он являлся в Приказную избу к воеводе, которого предстояло сменить, и показывал ему «расписную грамоту», в которой подтверждалась смена власти в городе. О его приезде знали и заранее готовили опись, содержащую перечень казенного имущества, описание состояния крепости, сведения о служилых людях и другая подобного рода информация. Затем воевода уже сам, лично отписывал в Москву о своем приезде и вступлении в должность.
В ближайшие дни после приезда воеводы к нему приходила делегация от представителей местного мира. В состав делегации входили старосты слобод, лучшие дворяне, представители духовенства. Здесь многое зависело от воеводы. Взаимодействие его как администратора с местным обществом играло большую роль. Воевода получал от делегации «корм», размеры которого устанавливались традицией сложившейся в городе. Корм состоял из ветчины, сыра, хлеба, алкогольных напитков и прочего. «Корм» подносился воеводе нерегулярно. Вообще-то, после каждого нового назначения городовому воеводе выплачивалось приличное жалование [4]. Кроме того, воевода – крупный помещик или вотчинник, он имеет стабильный доход.
Двор воеводы, где ему предстояло провести 1-2 года своей жизни в городе, находился, обычно, за пределами главной крепости города. Здесь он жил с семьей, женой и детьми. Семья сопровождала воеводу на службе, вместе с ним переезжая из города в город и рискуя часто попасть в плен, сгореть в огне пожара или погибнуть от татарской стрелы.
В крепости, располагавшейся в центре города, находилась Приказная изба, где работал воевода. Приказная изба представляла собой деревянное двухэтажное здание. На первом этаже находилась приемная, здесь сидели подьячие, помогавшие воеводе. Наверху располагалась комната воеводы, в которой хранились сундуки с многочисленной документацией. Часто документы сырели, портились или использовались воеводой не по назначению.
Воевода обычно умел писать, но на службе прибегал к этому умению крайне редко. Например, лебедянский воевода Прон Коптев сетовал в 1649 году на то, что у него в подчинении нет подьячего. Старый подьячий умер, а нового найти сложно, так как грамоты в городе никто не знает. Но П. Коптев все-таки не собирался писать документы лично, он заставлял делать это одного из помещиков уезда [5]. В повседневной жизни писать воеводе приходилось часто. Он писал родственникам, приказчику, коллегам по службе, но писать документы в Москву решительно не хотел. Частная переписка воевод показывает, что во всех случаях грамотность воевод была не самой лучшей, а почерк очень сложен для прочтения [6].
Воевода часто предстает перед нами как строитель. Сейчас трудно понять, откуда у русских воевод брались навыки строительного дела, но факт остается фактом: каждый воевода был в той или иной степени строитель. Русские города-крепости в степи строились по плану и смете, составленными воеводами, и под их бдительным руководством. Основателем города Воронежа стал воевода Семен Федорович Сабуров-Папин, город Ливны был построен Владимиром Васильевичем Кольцовым-Мосаль ским, а Елец Андреем Дмитриевичем Звенигородским и Иваном Мясным [7]. Воевода отвечал за состояние укреплений, руководил возведением валом, острогов и прочих сооружений, строившихся для того, чтобы помешать татарам. Иногда воевода, прибыв в город и осмотрев, докладывал о необходимости ремонта или переноса города на новое место [8]. Для возведения преград кочевникам в 1647 году всем миром воронежцы под руководством воеводы Василия Тимофеевича Грязного строили дубовые надолбы по левым берегам рек Воронежа и Дона длиной более семи километров. Кроме того, воронежцами был вырыт ров глубиной более двух метров, сооружены тарасы – деревянные дубовые срубы, насыпанные землей. [9]
Главнейшая обязанность воеводы степного пограничья – организация обороны города и уезда от татарских набегов. Он отвечал за сохранение жителей и города от татар. Воевода почти ежедневно контролировал патрульную («сторожевую») службу в уезде. Выслушивал отчеты «станичных голов», командовавших патрулями. Воевода ждал вестей о приходе татар. Весной русские выходили в степь выжигать траву, чтобы татарским коням нечего было есть. Служилые люди валили деревья в местах татарских переправ, рыли рвы в степи, сажали на эти рвы колючий и густой тёрн, не дававший лошадям проехать.
Крупные походы татар на Россию случались нечасто и обычно об этом всегда знали заранее в Москве. А вот небольшие удары татарской конницы происходили очень часто, по несколько раз в год. Их то и ждал городовой воевода.
Когда татары вторгались в уезд, воевода с тревогой слушал доклад о действиях неприятеля. Главная задача воеводы – спасти население и организовать оборону города, и, конечно, сообщить в другие города. Обычно воевода посылал отряд местных служилых людей против неприятеля, а сам организовывал оборону города. Но нередко бывали случаи, когда воевода, узнав о приближении татар, лично садился на коня и возглавлял контрудар русских.
Так в 1632 году крупный татарский отряд обрушился на город Лебедянь. Утром 26 августа Лебедянь была взята в осаду. Посад города оказался плохо укрепленным, и местный воевода Иван Скорняков-Писаре в решил не выжидать, когда неприятель зажжет слободы. Воевода дал бой татарам возле города. Лебедянцы отбили от крепости татар, и даже взяли несколько человек в плен.
Крупный набег на Курск был совершен зимой 1645-1646 годов. От основного корпуса татарской армии отделилась тысяча ногайцев, которая перешла реку Сейм у самого Курска и зажгла окрестные сёла. Ногайцы ворвались в Ямскую слободу Курска, грабили и жгли местные дома, часть жителей слободы оказалась в плену.
Заслуживает упоминания служба воеводы Андрея Васильевича Бутурлина. Ему удалось удержать Ливны, когда город осадил татарский «царевич» с огромной армией. Он даже умел совершать удачные вылазки и захватывать «языков». В 1637 году стольник Бутурлин был направлен на южную границу во главе отряда – перекрыть Изюмский шлях. Под его руководством была построена крепость в степи – Яблонов. Татары постоянными ударами стремились помешать строительству крепости. Иногда численность татарских отрядов доходила до 1000 человек. Бутурлин руководил обороной крепости и даже организовывал вылазки. За постройку Яблонова А.В. Бутурлин получил награду от государя: соболей, золотой ковш, ткани и 50 рублей.
В 1645 году А.В. Бутурлин был назначен воеводой в Воронеж. Состояние городских укреплений оставляло желать лучшего. Жители уезда во время набегов татар не спешили ехать в крепость, а укрывались в лесах. В городе отсутствовала дисциплина, а некоторые служилые люди совершенно не знали ратного дела, не умели стрелять из пищалей. Воронежский воевода организовал починку укреплений Воронежа. 7 июля 1646 года татарский отряд численностью в 600 человек обошел русские сторожи и подошел к городу. А.В. Бутурлин спешно собрал ратных людей и выступил против татар. Русские одержали победу и преследовали татар пять верст. В этом году продолжились нападения татар, которые воронежцы успешно отбивали. Воронежский уезд часто подвергался татарским набегам. Местные воеводы Ф.Ю. Арсеньев, И.Я Кушелев, А.В. Бутурлин, В.Т. Грязной лично выводили служилых людей для боя с татарами [12]. Умелыми действиями воевода спасал сотни жизней, рискуя своей.
Война с татарами составляла значительную часть повседневной жизни воеводы, но у него были и другие проблемы, касающиеся, прежде всего, организации многочисленных сборов с местного населения. Воеводе также с трудом удавалось заставлять местных жителей исполнять многочисленные службы, за которые он отвечал перед Москвой. Это, например, строительные работы, выпас государевых лошадей, поставка продуктов питания ко двору, строительство стругов, обработка десятинной пашни, сопровождение переселенцев, содержание турецких и крымских послов, сбор хлеба, соли, хмеля для казенных нужд, ремонт мостов, дорог, обеспечение подвод для войск и проч. Понятно, что население, и без того измученное войной с татарами, очень негативно относилось ко всем этим обязанностям и податям, что, безусловно, сказывалось на отношении народа к воеводе. Его часто обвиняли в том, что проводимые им различного рода сборы есть не что иное как его личная затея, предпринимаемая с целью наживы. Фигура царя считалась сакральной, и в целом царь в сознании населения был положительным персонажем. Поэтому люди считали виновниками своих бед бояр и воевод. К воеводе часто приходили «с большим невежеством» и открыто обвиняли в обмане царя и народа.
В 1648 году в степных городах ходили слухи о беспорядках в Москве. Никто ничего толком не знал, но слух очень скоро принял резкую антивоеводскую форму: население говорило, что царь издал указ воевод и их сторонников «побивать камнями» [13]. Это было тяжелое время для воеводы. Многие из воевод южных уездов боялись выйти на улицу, некоторые покидали города, несмотря на то, что срок службы еще не истек.
Иногда воевода вступал в конфликт с местным миром, а точнее с его частью. Как показывает практика, он не всегда выходил победителем в таких делах.
Повседневная жизнь воеводы проходила в постоянных заботах о службе. Конечно, иногда, в эти заботы вклинивалась и личная выгода. Тем не менее, городовой воевода не должен восприниматься однозначно как негативная или положительная фигура. Вся его жизнь – это «радение о государевом деле». Многое зависело от личных качеств администраторов.
Домашняя жизнь воеводы ничем не отличалась от жизни простого служилого человека. Даже боярин был в определенной степени служилым человеком и «радел о государевом деле». Беглый взгляд на повседневное существование городового воеводы, обнаруживает нам порядок и устройство государства, в котором он жил. Московское государство было милитаризованным , по сути, и это прямым образом сказывалось на жизни его жителей. Воевода стремился получить должность, часто вступая в споры и тяжбы по поводу места или должности, которое не сулило материальных выгод, но зато демонстрировала государю его годность и готовность к службе.
Примечания:
1. Об этих случаях см.: Камараули Е.В. Южнорусская приказная изба как учреждение местного управления во второй половине XVII века. Воронеж, 2009. С. 17-41.
2. Козляков В.Н. Михаил Федорович. М., 2004. С. 166.
3. Примеры наказов: РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 541. Л. 12-50, 270-307,11-113, 427-453 и др.
4. Козляков В.Н. Получали ли жалование городовые воеводы? //Памяти Лукичева. Сборник статей по истории и источниковедению. М., 2006. С. 96-113.
5. РГАДА. Ф. 210. Д. 275. Л. 221.
6. Например, переписка воевод степного пограничья сохранилась в фондах ГАВО: ГАВО. Ф. И – 182. Т. 2. Оп.1. Д. 4, 69, 161, 554.
7. Разрядная книга 1475-1605 г. М., 1989. Т.3. Ч.3. С. 2-37.
8. Например, воевода А.В. Бутурлин ратовал о переносе Ельца на новое место: РГАДА. Ф. 210. Оп.1. Д. 275. Л. 464-466.
9. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 272. Л. 54—65.
10. ПСЗ. Т.3. СПб., 1830. № 87. С. 280.
11. Глазьев В.Н. Воронежские воеводы и их окружение в XVI-XVII веках. Воронеж, 2007. С. 98-103.
12. Там же.
13. РГАДА. Ф. 210. Д. 327. Л. 473.
14. Пясецкий Г. Исторические очерки города Ливен и его уезда в политическом, статистическом и церковном отношении. Орёл, 1893. С. 122.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках», изданной в 2013 году. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
B 1516-1708; 1726-1775 гг.
Глава местного военно-территориального управления в России XVI-XVIII вв.
На 1-м этапе существования должность носила преимущественно военный характер - воеводы назначались в пограничные города (крепости) или города, имевшие стратегическое значение, для организации их обороны или ведения боевых действий в прилегающих районах.
Первоначально назывались годовыми (роспись годовых воевод по городам в разрядах впервые под 1516), реже назывались осадными. В центральные города назначались только в экстраординарных случаях (например, в 1535, 1541, 1565 гг.) с обоснованием "для вящей осторожности». Административное управление этого периода продолжало оставаться в руках наместников.
Развитие воеводского управления началось с 1555 года, т.е. после отмены администрацией Ивана IV института наместников, хотя до начала XVII в. назначение Городовых воевод еще оставалось мерой чрезвычайной. К этому периоду относилось начало расширения компетенции годовых воевод, т.е. передача в их руки некоторых административных функций.
Служба Городовых воевод являлась существенной льготой по сравнению со службой полковых воевод, хотя и была составной частью военной службы и оформлялась Разрядным приказом. Окончательное оформление воеводской формы управления пришлось на начало XVII в., когда события Смутного времени потребовали значительно усилить власть местной администрации.
Дж. Флетчер особо отметил, что в России этого времени повсеместно введено военное управление. Одновременно Городовые воеводы получили значительные права по управлению не только военными, но и гражданскими делами - в Дворцовых разрядах (1616 г.) оговорено, что Городовые воеводы посылаются не только для "бережения» городов от неприятеля, но и "для всяких государевых дел».
Назначение на должность Городового воеводы происходило по царскому указу на основании челобитной того или иного лица о пожаловании его в Городового воеводы. Челобитная обычно рассматривалась думным дьяком. Документы (воеводский наказ) готовились приказом, в ведении которого находился данный город. Единого законодательства, регламентировавшего вопросы назначения на должность Городового воеводы, до конце XVII в. не существовало; имелись лишь некоторые нормы "обычного права», в основном регулировавшие местнические взаимоотношения при назначениях.
Должность Городового воеводы носила характер разового поручения (на 1-2 года), только в редчайших случаях, по челобитным от населения срок воеводских полномочий мог быть продлен. Назначения на воеводские должности производилось только из сословия дворян; в зависимости от степени важности города подбирались и соответствующие руководители (например, в Новгород, через который осуществлялись дипломатические контакты со Швецией, назначались Городовые воеводы только лица из ближайшего царского окружения, имевшие чин боярина, реже окольничего).
Круг обязанностей Городовых воевод определялся в индивидуальном порядке на основании данного ему наказа. Подобные наказы имели типовой характер и видоизменялись в соответствии с местоположением и административным подчинением того или иного города. Наказ определял и юридические основания для вступления в должность и оговаривал условия приема должности от прежнего Городового воеводы. Обычно это сводилось к передаче ключей от города и городских печатей, уложенных книг (после 1649 г.), прежних наказов и грамот, именных списков служилых людей по городу, приходо-расходных книг и описи дел, находившихся в городской приказной избе. По описи сдавались городская казна (денежная и хлебная), порох, ружья и крепостные орудия. Если недоимок не обнаруживалось, новый Городовой воевода принимал должность.
Обязанности Городового воеводы были достаточно обширны. Их можно условно свести к нескольким направлениям деятельности.
В области гражданского управления Городовые воеводы занимались организацией выборов и надзором за деятельностью губных, земских и таможенных учреждений, за исполнением сословных служб дворянской корпорацией и посадской общиной, контролем за взиманием казенных сборов, утверждением в правах владения духовных и светских владельцев, организацией откупа казенных оброчных статей, а иногда и руководством казенными и дворцовыми предприятиями.
Кроме того, в обязанности им вменялось подавление всех форм социального протеста, руководство почтовой и ямской службой, строительство дорог и укреплений.
В области суда Городовых воевод были подсудны основные уголовные и гражданские дела с частичным ограничением; из-под их юрисдикции уходили дела по крупным государственным преступлениям, лица духовного звания и лица, подсудные определенным приказам.
В области военных круг обязанностей Городового воеводы почти не изменился - он командовал городским гарнизоном, мобилизовывал и посылал на службу городских служилых (см. Государевы служилые люди) и даточных людей, ведал обороной города и уезда, включая походы собственными силами при региональных пограничных столкновениях и содействие полковым воеводам в случае войны.
В некоторых случаях на Городового воеводу возлагались и дипломатические обязанности: Городовые воеводы Новгорода ведали дипломатическими сношениями с правительством Швеции; Астрахани и Тобольска - с правительствами некоторых азиатских государств, Поволжья и Сибири - с местной национальной знатью и все Городовые воеводы пограничных крепостей - с зарубежными властями того же уровня.
Городовые воеводы делились на собственно "городовых воевод», т.е. воевод, назначавшихся в город с уездом, и воевод приписных городов, т.е. воевод, назначавшихся в уездные города. Это соответствовало провинциальным и городовым воеводам XVIII в.
Кроме того, Городовым воеводам придавались 1-2 помощника - вторых воевод (2) (товарищей воевод в специальной литературе XIX в.). В некоторых случаях роль товарищей воевод могли исполнять лица из местного городского самоуправления (например, осадный голова и т.п.). В некоторые крупные города могли назначаться 2-3 полноправных воеводы (например, в Астрахани в разные периоды имелись 3 воеводы, а постоянно - 2: один ведал городом, др. - острогом).
Для облегчения работы по управлению территориями при Городовом воеводе уже с конце XVI в. начали создаваться специальные канцелярии: приказные, судные и съезжие избы (с 1670-х окончательно утвердился термин "приказная изба»).
Законодательная регламентация деятельности Городовых воевод началась в конце XVII в. Закон 1661 года предписывал назначать в Городового воеводу преимущественно раненых и бывших в плену; 1672 г. - запрещал определять дворян Городовые воеводы в те уезды, где у них имелись вотчины и поместья. Попытка составить общий свод правил для Городового воеводы была предпринята в 1695 г. - по указу Петра I составлена выписка из наказов для каждого отдельного города и направлена в эти города "впредь для воевод».
Городовой воевода осуществляли свои обязанности до 1708 года, когда должность была упразднена в результате губернской реформы.
Термин "воевода» для обозначения главы администрации уезда вновь появляется в документах начиная с 1720-х гг., хотя формально такой должности не существовало до 1726 года.
15 июля 1726 года состоялся указ о том, что в тех городах, "в которых бывали прежде сего воеводы», они были назначены вновь для общего адм. управления городом и уездом.
Воеводы получали инструкции от Сената и им же назначались.
Городовые воеводы возглавляли городскую воеводскую канцелярию и осуществляли свою деятельность через нее. Обжаловать решения Городового воеводы можно было в провинциальной канцелярии, возглавлявшейся провинциальным воеводой. В некоторых городах воевода назывался "городничий», "комиссар», "управитель» (например, Котелнич, Орлов, Сунжа, Ялуторовск и др.) при сохранении основных функций Городового воеводы.
Должность Городового воеводы не соответствовала определенному классу "Табели о рангах», но занимали ее лица VI-VII кл.
Воеводские канцелярии и должность Городовых воевод отменены в связи с реформой 1775 года.
Синоним: Годовой воевода
Славянское слово, соответствующее латинскому dux и немецкому Herzog, "предводитель войска". — У древних славян, как и у других племен, преобладал быт военный, и утвердился обычай с голоса племенного веча (см. это слово) выбирать воевод, или предводителей на случай войны: с окончанием ее власть В. прекращалась. В конце VIII века, когда самобытности балтийских и вообще западных славян стала угрожать опасность с разных сторон, народное правление у них несколько преобразовалось. Воеводы соединили в своих руках власть военную, гражданскую и духовную. Явились начальники племен, владавцы, господари, т. е. "верховные воеводы", которые в то же время были главными судьями и верховными жрецами. Впоследствии у большинства славян название В. перешло в название князь. В России после призвания варяжских князей старшие дружинники назывались княжескими В. Знатнейшие из них пребывали в Киеве, при князе; в главных областных городах при наместниках княжеских также находились В. с отрядами княжеской дружины для удержания туземцев в покорности. Во времена удельного периода каждый князь имел свое войско и своих В., которые в военное время начальствовали ратными людьми, а в мирное исполняли разные гражданские должности. С утверждением единодержавия назначение полковых В. осталось за одними лишь московскими государями. Русская рать для похода и боя делилась на 5 полков: передовой, большой, правой руки, левой рука и сторожевой (тыльный). Каждый из этих полков имел в своей главе одного или нескольких В. Кроме полковых В., при русской рати состояли еще: 1) В. ертаульный, начальствовавший легкими войсками; 2) В. от снаряда, начальник артиллерии, и 3) В. гулявый, начальник гуляй-города (см. это слово).
Главным между всеми ними считался В. большого полка; но точно определить отношения к нему прочих В. нельзя по неимению исторических данных. Известно только, что каждый В. был самостоятельным начальником; все они непосредственно сносились с разрядным приказом и имели право писать государю. В некоторых случаях они получали царский указ быть "в сходнех" с В. большого полка, и тогда определялись известные условия подчиненности, хотя во всех отписках своих В. большого полка прибавлял, что решения и распоряжения сделаны им и сходными В. При В. состояли дьяки для переписки и ведения денежных расчетов, так называемые съезжие избы с судьями, дьяками, подьячими для производства суда и расправы в войске. Обязанности В. после наступления военного времени состояли в том, чтобы пересмотреть всех ратных людей по спискам и составить свои списки для правильной раздачи денежного жалованья. Затем уже, согласно общему предначертанию военных действий, установленному в царской думе, В. начинал "промысл над врагом". При Петре Великом звание военных В. было уничтожено; остались лишь гражданские В.
В качестве местных правителей В. первоначально являлись в виде исключения. Уже в княжеской Руси в некоторые (преимущественно пограничные) города посадники, а затем — наместники, посылались иногда с войском, и тогда они назывались воеводами, также местными воеводами в отличие от ратных воевод, назначаемых с исключительной целью предводительства в известном походе. В XVI стол. правительство проводит различие между воеводами полковыми и местными; последние стали именоваться годовыми, потому что отпускались для управления данной местностью на год, а впоследствии — городовыми. Всеобщее введение В. относится к началу XVII в. Смутное время обнаружило необходимость иметь в каждом городе военную власть и сверх того такой орган управления, который связывал бы провинцию с Москвой и простирал бы свою власть на все классы провинциальная общества (а не на одних тяглых людей). В города [В Москве воевод не было; там и местными делами заведовали приказы] обыкновенно посылался не один В., а с товарищами (вторые и третьи воеводы) или с дьяками и подьячими; последние в отличие от подьячих, занимавшихся только письмоводством, назывались подьячими с приписью, потому что доношения в Москву посылались за их приписью. Отношения главного (первого) В. к его товарищам не отличались определенностью; им предписывалось все дела ведать вместе, без всякой розни. Если они не могли согласиться и жили во вражде, то имелось одно средство — наказывать за ссоры, что правительство и делало. В. жили на воеводском дворе, который строился жителями управляемого ими уезда. Присутственным местом была съезжая или приказная изба, которая в знатных городах называлась палатою. Учреждение это, иногда весьма сложное по составу, разделялось на повытья или столы. В уездах, которые обнимали собою несколько городов с их уездами, различались воеводы главных городов и воеводы приписных городов. В приписных городах были иногда одни В., без дьяков и без подьячих. Посылались они обыкновенно центральным правительством, но в некоторых местах назначались воеводами главных городов. В. приписных городов иногда являлись совершенно самостоятельными правителями, иногда были лишены всякой власти, и дела приписных округов ведались непосредственно главными В. Наконец, дворцовые села и слободы обыкновенно выделялись в самостоятельные округа, которыми заведовали особые дворцовые воеводы. Все В. при назначении своем получали наказ, в котором определялись их обязанности. Степень власти В. не была одинакова. В., при которых были дьяки, имели сравнительно больше власти. Принимались во внимание также величина города и грамотность воеводы. В. ведали почти все отрасли местного управления. Им поручался набор войска, раздача денежного и хлебного жалованья, разверстание службы между служилыми людьми; они обязаны были ловить воров, разбойников, преследовать беглых, принимать меры против пожаров, заразительных болезней, запрещенных игр, соблазнительных зрелищ, корчемства; они должны были искоренять раскол, заботиться о том, чтобы духовенство исполняло свои обязанности, чтобы прихожане посещали церковь и говели своевременно. Далее В. были судьями. В больших городах, куда В. посылались с товарищами, им предоставлялось решать гражданские дела до 100 и далее до 500 руб. По Уложению В., при которых не было дьяков, вовсе не могли судить вотчинных, поместных и холопьих дел, а в остальных делах давали суд только до 10 или до 20 руб. Все дела, превышавшие власть В., поступали прямо в Москву; между Москвою и всеми городами, как бы они ни были малы, не было посредствующих инстанций. Дела "разбойные, татебные и убийственные" подлежали ведению губных старост, за которыми В. должны были иметь надзор, но скоро сделались их начальниками и вместе с ними сами стали ведать уголовные дела. Большинство воевод не имели права приговаривать к смертной казни, но некоторым предоставлялось и это право — напр., воеводам отдаленных городов, куда она обыкновенно назначались с товарищами. Подчинив себе губные учреждения, воеводы наложили свою руку и на самоуправление земское и сделались начальниками земских старост и целовальников в их полицейской деятельности; но в финансовом и экономическом управлении земские власти были независимы, подчиняясь только надзору В. Равным образом устранены были В. и от заведования другими отраслями финансового управления, от "сборов таможенных и кабацких", которые ведались особыми головами. Вообще В. не пользовались доверием центрального правительства. Средства контроля (ежегодное представление сметных и пометных, или счетных, списков были ничтожны, имели почти исключительно финансовую цель и так же мало достигали ее, как и общая отчетность при смене В. Воевода считался начальником всех приказных людей в уезде, разного рода приказчиков и голов; ему поручалось "смотреть" за теми старостами, которые непосредственно и не были ему подчинены, но и старостам под рукою рекомендовалось "смотреть" за воеводою. Нередко центральное правительство, недовольное воеводским управлением или не доверяя ему, присылало "просильных людей из Москвы", на которых возлагались отдельные поручения. Таковы были сыщики по губным делам, сыщики беглых, горододельцы, сборщики хлебного и денежного сбора и др. Почти бессильные для служения местным интересам, для удовлетворения нуждам местности и частных лиц, В. не были удовлетворительны и как исполнительные органы центрального правительства. Воевода всякий раз приводился, так сказать, в движение указом из Москвы; в противном случае он бездействовал. Малоуспешности воеводского управления способствовало и то, что В. состоял в ведении того областного приказа, который ведал его город; предписаний других приказов без послушной грамоты из своего приказа он мог и не исполнять. Законные требования других воевод. В. нередко отказывались исполнять под тем предлогом, что "у них о том от великого государя указа нет". Злоупотребления В. (они задерживали жалованье служилых людей, покровительствовали корчемству и контрабанде, сами производили их в больших размерах, вступали в союзы с ворами и разбойниками, брали непомерные поборы с людей тяглых) находили некоторую опору во взгляде самого правительства на воеводскую должность. Кормление (см. это сл.) местных правителей было отменено еще при Иоанне Грозном, но оно продолжало жить в нравах. Правительство не только знало, что воеводы получают приношения, но и считало это в порядке вещей; оно преследовало только вымогательства, когда об этом поступали к нему жалобы. Воеводская служба недаром считалась очень выгодною, "корыстною", службою. Этим обусловливалась ее краткосрочность: воеводы назначались на непродолжительный срок — на год, два, иногда на три года. Реформа 1708 г., положившая начало разделению империи на губернии, мало коснулась существа воеводской должности. Во главе губерний стали губернаторы и вице-губернаторы, которые, однако, ограничивались общим надзором преимущественно за военно-финансовой стороной управления; действительное же управление осталось со прежнему в руках В., только переименованы они были в комендантов и обер-комендантов. Более крупное преобразование совершилось в 1718-1720 гг. Губернии поделены были на провинции, которые управлялись В. или вице-губернаторами. В. дана подробная инструкция ("Полное Собр. Законов" № 3294), которою им вверена власть полицейская в обширном смысле. Из власти губернаторов и воевод выделены две самостоятельные ветви управления: финансы и суд. Сбор податей передан в руки земских комиссаров (существовавших и прежде) из выборных от дворян, действовавших под надзором губернаторов и воевод и под отчетностью пред своими избирателями. Отделение суда от администрации было проведено далеко не последовательно: губернаторы и В., не вмешиваясь в производство суда, могли своим протестом останавливать исполнение решений, отвечая, впрочем, за неосновательный протест. В 1722 г. суд вновь соединен с администрацией; в судах судит воевода с двумя асессорами. В 1727 г. все новые должности и учреждения местного управления были упразднены; вместо того назначены были В. во все те города, где они были в московском периоде. Число воевод возросло: появились воеводы пригородные, городовые и провинциальные, которые вместе с губернаторами сосредоточивали в своих руках все отрасли управления и суда. Старые порядки приводили к прежним злоупотреблениям. В 1730 г. повелено было В. назначать на два года, по истечении которых они должны были являться в сенат с росписными и счетными книгами. В 1760 г. сенат предписал сменять их через пять лет, но жителям предоставлено ходатайствовать о продлении этого срока. Учреждением о губераиях 1775 г. звание В. было упразднено и состоявшие при них (со времен Петра) воеводские канцелярии были закрыты.
Ср. Б. Чичерин, "Областные учреждения в XVII веке" (М., 1856); И. Андреевский, "О наместниках, воеводах и губернаторах" (СПб., 1864; рецензия Н. Калачова в XXXIV Присуждении Демидовских наград и отдельно, СПб., 1867); А. Градовский, "История местного управления в России" (СПб., 1868, гл. V); его же, "Системы местного управления" (в "Сборнике Государственных Знаний" В. Безобразова, т. VI, СПб., 1878). Художественный рассказ о воеводских злоупотреблениях у Костомарова, "Бунт Стеньки Разина" (в введении). О бытовой истории воеводского управления см. "Съезжая изба и воеводский двор в Шуе" ("Владимирские Губ. Вед." 1850, № 47); В. Лествицын, "Воеводы в Ярославле, Угличе и Романове с 1672 по 1712 г." ("Яросл. губ. вед.", 1873, № 37); "О воронежских воеводах" ("Памятная книга Ворон. губ." на 1856 г.); Щукин, "Сибирские В., из иркутской хроники" ("Дело" 1867, кн. 1); Чупин, "О приказчиках Ирбитской слободы и начальниках их, Верхотурских В." ("Ирбитский ярмарочный листок" 1872, № 25); "О сибирских В." ("Тобольские губ. вед." 1871, №№ 15, 16); Кузнецов, "Исторические акты Сибири XVI и XVII вв." (Томск, 1890 — из делопроизводства Томской съезжей избы).
«А еже писал еси: почто есмя сильных во Израили побили и воевод, от Бога данных нам на враги наша, различными смертьми разторгли есмя», — начертал в 1564 году своею царственною рукою в первом послании беглому князю Андрею Курбскому Иван Грозный. И дальше, ответствуя на это обвинение князя-эмигранта, заявлял: «То еси писал и глаголал ложно», и вообще — «з Божиею помощию имеем у собя воевод множество, и опричь вас, изменников». Об одном из упомянутого царём множества воевод, «сильных во Израиле», и пойдёт речь. Имя князя Юрия Ивановича Токмакова ныне известно лишь узкому кругу тех, кто интересуется генеалогией русских аристократических фамилий и историей военного дела эпохи грозного царя. Меж тем воевода был яркой личностью времён Ливонской войны и заслуживает отдельного рассказа.
Из рода Ольговичей
Под 6916 (1407–1408) годом в русской летописи, известной как Никоновская или Патриаршая, сохранилось известие о выезде из Литвы на Русь, на службу к великому князю владимирскому и московскому Василию Дмитриевичу, литовского князя Свидригайло, младшего сына великого князя литовского Ольгерда:
«Того же лета, месяца июля в 26 день, прииде к великому князю Василию Дмитреевичю на Москву из Брянска князь литовский Съшвитригайло Олгердович служити».
Татары воюют русскую землю. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Свидригайло, в очередной раз рассорившийся со своим двоюродным братом Витовтом, великим князем литовским, выехал на Москву не один, а в окружении большой свиты. Далее летописец отмечал:
«С нимъже и владыка брянский Исакий, да с нимъже князь Патрекей Звенигородский, да князь Александр Звенигородцкий из Путимля, да князь Феодор Александрович, да князь Семен Перемышльский, да князь Михайло Хотенский, да князь Уруста Менский и бояре Черниговстии и Брянстии и Стародубстии и Ярославские».
Обрадованный явлением литовского князя Василий I на радостях щедро одарил и его, и его людей:
«Дал ему град Володимерь со всеми волостми, и с пошлинами, и з селы, и с хлебы землеными и стоячими, також и Переяславль со всем потому ж, такоже и Юрьев Полский со всем потому же, такоже и Волок Ламский со всеми потому же, и Ржеву, и половину Коломны».
Радость великого московского князя и его щедрость вполне объяснимы. В это время он как раз воевал с Витовтом, и переход Свидригайло на сторону противника стал серьёзным ударом по великому литовскому князю, тем более что князь-беглец и его люди активно включились в войну против Литвы («Светригаил же Лях верою, но устроен к брани муж храбр, добль сый на ополчение»). Правда, не прошло и нескольких месяцев, как Свидригайло бежал в Орду: по условиям мира, заключённого осенью 1408 года между Василием I и Витовтом, московский князь обязался выдать беглого князя, и тот счёл за благо уйти к татарам.
Отъехали ли вместе со Свидригайло в Орду князь Александр Звенигородский и его сын Фёдор, доподлинно неизвестно, но позднейшие родословцы (например, так называемая Роспись Дионисия Звенигородского) полагают их родоначальниками московского княжеского рода Звенигородских. Сам Александр Звенигородский, согласно родословцам, был праправнуком Михаила Всеволодовича Черниговского из рода Ольговичей — ветви Рюриковичей, принявшего мученическую смерть в Орде в 1246 году. Сын Александра, Иван Большой (умер в 1476 году), упоминается в летописи под 6959 (1450–1451) годом в рассказе об отражении набега татарского «царевича» Мазовши. Тогда князь, командуя немногочисленными великокняжескими дворянами, не допустил переправы татар через Оку и дал возможность великому князю уйти от неприятеля в Москву. Видимо, если не сам князь Александр, то, во всяком случае, его средний сын Иван сделал выбор в пользу службы при дворе московского великого князя — и не случайно. Как писал В.О. Ключевский, «служба при московском дворе уже в XIV веке доставляла служилому человеку выгоды, каких он не мог найти ни при каком другом дворе». Став служилым князем, Иван в годы междоусобной войны 1430–1450-х годов отличился на военном поприще и добился статуса одного из доверенных лиц Василия II.
Татары казнят князя Михаила Всеволодовича Черниговского в 1246 году. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Отцовские заслуги обеспечили хорошие стартовые позиции его второму сыну, Василию Ноздроватому, исполнявшему различные военные и дипломатические поручения Ивана III. Судя по всему, в дипломатии он преуспел больше, нежели в делах военных. О службе старшего сына Василия, князя Ивана Токмака, известно немного. На страницах «Государева разряда», составленного задним числом во второй половине 1550-х годов, он упоминается лишь однажды — в росписи полков, собранных в Коломне летом 7046 (1537–1538) года на случай прихода татар. Тогда Иван Токмак числился в Большом полку у большого воеводы князя И.Ф. Бельского в детях боярских, «где будет с людьми или по берегу в головах паставить». Известно также, что в 7040 (1531–1532) году князь Иван был двинским наместником — и это, пожалуй, всё, что мы знаем о его военной и административной службе. Тот факт, что он не был включён ни в «Дворовую тетрадь», ни в «Тысячную книгу», косвенно свидетельствует в пользу того, что умер он задолго до 1550 года, оставив после себя двух сыновей: старшего Юрия (Георгия) и младшего Василия.
Начало долгого пути
Первое упоминание в источниках о князе Юрии Токмакове относится к лету 7055 (1546–1547) года, когда он и его младший брат безуспешно тягались с И.В. Шереметевым Большим о половине села Гравороново в Коломенском уезде, заложенного их двоюродным братом князем А.П. Ноздроватым. На суде всплыли некрасивые подробности тяжбы: выяснилось, что братья попытались оттягать «отчину», подделав грамоты. За это разбиравший дело государь Иван Васильевич присудил «на князе на Юрье да князе на Василье на княж Ивановых детех Токмакова с вынятые кабалы с полутретьястаж рублев пошлины и убытки на них взяти».
Из этого дела следует, во-первых, что в 1547 году Юрий Токмаков был уже вполне взрослым и дееспособным человеком. Значит, можно смело предположить, что появился он на свет в начале или середине 1520-х годов. Во-вторых, похоже, эта тяжба притормозила карьеру Юрия. Во всяком случае, младший его брат появился в разрядных записях раньше и поначалу опережал старшего на служебном поприще. В начале 1550-х годов и Юрий Токмаков, и его брат были внесены в так называемую «Дворовую тетрадь» как дети боярские-каширяне (прежде они числились по коломенскому служилому «городу»). В знаменитую «Тысячную книгу» князь Юрий был вписан как сын боярский второй статьи по Коломне.
Русские готовятся оборонять город от татар. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Первое назначение Юрия Токмакова, отмеченное в разрядных записях, относится к 7066 (1557–1558) году. Он был назначен на годование «на первый срок» с «Филиппова заговенья», то есть с 14 ноября по старому стилю, в городок Дедилов на крымской «украйне». Из Дедилова на Петров день (29 июня) князь перешёл на воеводствование в Тулу. Первым воеводой в Туле тогда был, кстати, А.М. Курбский — тот самый будущий князь-эмигрант. Так началась первая «именная» служба нашего героя, занесённая в разрядные книги. Отметим, кстати, что, хотя в сохранившихся источниках об этом ничего не сказано, но молодой Юрий Токмаков непременно участвовал во всех трёх казанских походах Ивана Грозного, в том числе в знаменитом походе 1552 года, проделав путь с Государевым полком от Москвы к Туле и от Тулы к Казани.
В разряде 7068 (1559–1560) года мы видим князя Юрия воеводой в Шацке, снова на крымской «украйне». С приходом же вестей с Поля о приближении татарского войска князь по царскому указу должен был с частью своих людей явиться на сбор большой рати под Тулу и присоединиться к Большому полку, поступив сотенным головой в подчинение к большому воеводе князю И.Д. Бельскому. Конец года князь Юрий снова встретил в Шацке.
Ведая дела ратные и земские
Воеводствование в «украинном» городке при должном отношении к делу могло поспособствовать профессиональному росту начинающего «стратилата». Круг вопросов, которые должен был решать воевода на годованье, и опыт, который он мог получить, исполняя свои обязанности надлежащим образом, хорошо видны из наказа, что выдавался в Разрядном приказе при назначении на службу. Воеводе поручалось «быти в городе и жити бережно, и дела царя и великого князя беречи по царя и великого князя наказу», ведая при этом всякие «дела земские и городовое строенье, и всякие городовые и острожные крепости, и тамги, и села, и о банех о устрое, и о всяких земских и ратных делах» и т.д.
Оборона русского города от татар. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Прибыв на место службы, новый воевода должен был принять у своего предшественника
«город и острог, и городовые и острожные ключи, и на городе и на остроге наряд, и в казне (…) прежней наказ, и указные грамоты, и всякие дела, и книги приходные и росходные, и сметные списки, и что на лицо денег, и в казне ж зелье, и свинец, и ядра железные, и нарядные и всякие пушечные запасы, и служивым всяким имянные списки и десятни, и хлеб, рожь и овсе, и крупы, и толокно, и полтевое мясо, и вино горячее, и меды кислые, и пресной мед, и всякие кормовые и питейные запасы», «да по тем списком дворян и детей боярских и всяких служилых людей пересмотреть всех налицо».
Всеобщий учёт и контроль были особым пунктиком растущей московской бюрократии.
Продолжая рассказ об обязанностях городового воеводы, отбросим в сторону дела земские и остановимся на делах ратных, кои поручались ему. В инструкции обращает на себя внимание подробно расписанный порядок действий в том, что сегодня назвали бы «малой войной». Воеводе предписывалось внимательно следить за обстановкой вокруг города и уезда, чтобы «изгоном ратные люди уезду и городу и острогу, и посаду какого дурна не учинили». При появлении слухов о неприятеле
«по вестем от себя по городом посылати в подъезды и для языков голов с сотнями. И у выходцов и у языков роспрашивати, сколко людей и каковы люди и куды на которые городы идут. Да по тем вестем посылати от себя ратных людей и велети им над ними, прося у Бога милости, промышляти, сколко Бог помочи даст. Да про то про все подлинно писати к бояром и воеводам и из языков лутчих для подлинных вестей присылати наскоро на подводах».
В том случае, если враг подойдёт к самому городу, воевода должен был срочно
«сбирати ратных людей с дворцовых сел с (…) уезда и с иных уездов, которые близко подошли, со всяким оружием, и укрепя осада и росписав по городу голов по местом и устроя с приходныя стороны наряд, и приказати город, кому всякими делы промышлять, а самому со всеми людми на тех людей ходить».
Если неприятель подступал к городу в «силе тяжце», то воеводе предписывалось со своими людьми не сидеть сиднем за стенами и валами, а активно обороняться и не давать государевым недругам покою, для чего «на вылазку и для помочи к приступным местом написати за собою лутчих резвых людей».
Русские воины бьют и берут в плен татар. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Естественно, что при таких раскладах в сферу особой ответственности воеводы попадала и городская фортификация.
«Крепости у города и у острога, которые погнили или какими иными делы порушились, и ему те крепости поделывати. А где крепостей не сделано, а по тамошнему делу они надобны, и (…) те крепости делати вновь», —
предписывал наказ. Для этого надлежало, к примеру, «рвы старые почистить и новые поделати, чтоб рвы были добре глубоки и круты».
Не забыли составители наказа и о том, что сегодня назвали бы государственной безопасностью и контрразведкой. Воевода должен был
«в служилых и в посадцких, и во всяких (…) людех (…) росматривати, чтоб ни в ком шатости никаковы и лихих заводов и самоволства не было, и во всяких бы чинех никто никакими людми, кому бояря и воеводы не укажут, не владел. А где сведает в ком какое умышленье или завод злой, или кто учнет в каком чине самоволство чинить или самоволством без боярского указу чем владеть, и (…) тех людей от того унимать, розсматривая по делу, как бы от того унять».
Любопытная деталь: воеводе предписывалось заботиться «о всяких земских и о ратных делех» согласно выданному ему наказу, но проявляя при этом разумную инициативу, «посмотря по тамошнему делу, как будет пригоже». Во избежание же всякого рода «самовольства» и порухи делу государеву воеводе предписывалось «о всем подлинно о земском о всяком укрепленье писати подлинно (…) почасту», чтобы великому князю «было ведомо» и его «ежечас без вести не держати».
Итак, подведём итог обязанностям городового воеводы. При неформальном отношении к порученному делу начинающий «стратилат» приобретал ценнейший практический опыт общевойскового командира, вырабатывая навыки специалиста в «малой войне», организатора разведывательной и контрразведывательной службы, артиллериста и фортификатора — одним словом, мастера на все руки. Как показали дальнейшие события, герой нашего повествования употребил представившуюся ему возможность с пользой для себя и для дела государева.
На «береговой» службе
Воеводская городовая служба обычно являлась начальной ступенью служебной карьеры для многих русских военачальников времён Ивана Грозного. Безупречное выполнение обязанностей открывало перед воеводой неплохие перспективы дальнейшего служебного роста, связанного со службой полковой. После годового перерыва, в 7070 (1561–1562) году, Юрий Токмаков снова появился на страницах разрядных книг в качестве второго воеводы полка Левой руки в «береговом» «разряде» в Серпухове. Не Бог весть какое назначение, конечно: второй воевода полка Левой руки — далеко не самый значимый пост в командной иерархии русского войска того времени. Но всё же это уже определённая подвижка вверх по карьерной лестнице: полковой воевода, пусть и второй — это не сотенный голова.
Как обычно, «береговой» «разряд», разворачиваемый на случай прихода крымцев, занял назначенные места в конце весны 1562 года. И ему не пришлось бездействовать. Крымский «царь» решил не отсиживаться, как прежде, за Перекопом, а попытать счастья на государевой «украйне». Условия для набега были самые что ни на есть благоприятные. В предыдущие годы, когда Иван Грозный вёл наступление на Крым, действовавшие в низовьях Днепра русские ратные люди и перешедший на службу к Ивану князь Дмитрий Вишневецкий со своими козаками не давали покоя хану и его людям. Теперь же, с началом очередной русско-литовской войны, Москва не стала посылать на юг отряды детей боярских, стрельцов и казаков. Вишневецкий изменил своему слову и присяге и перебежал на сторону великого литовского князя и короля Польши Сигизмунда II. Некому стало присматривать за ханом, и тот решил взять реванш за предыдущие годы большого страха, а заодно и «накормить» своих людей.
Эпизод малой войны «в Поле»: татарские сторожи берут русских пленников, а хан допрашивает полоняника. Миниатюра из Лицевого летописного свода
В начале июня 1562 года хан с 15-тысячной ратью появился под Мценском, осадил город и «распустил войну» в его окрестностях. «По вестям» с Поля полки «берегового» «разряда» всели в седло и устремились к Мценску, на помощь тамошнему воеводе князю Ф.И. Татеву-Хрипунову и его людям. Однако «царя» они там уже не застали: узнав о приближении русского войска, тот поспешил отступить в Степь. Воеводы ходили за ним до верховьев Ворсклы, «до Коломака и до Мерчика», то есть в пределах нынешней Харьковской области Украины, но не сумели его настичь и отбить взятый полон: по словам летописца, цитировавшего воеводскую «отписку», хан «пошол от украины спешно».
Иван Грозный остался недоволен медлительностью «большого воеводы» князя М.И. Воротынского, который на несколько лет попал в опалу. Однако на нашем герое царское негодование никак не отразилось, скорее наоборот. Князь Юрий в этом своём первом крупном походе сумел отличиться и попал в поле зрения царя. Можно не сомневаться, что князь, будучи «младшим» воеводой, стоявшим низко в воинской иерархии, со своими людьми шёл в авангарде русского войска и поучаствовал в стычках с татарскими загонами — и достаточно успешно для того, чтобы получить новое назначение на ставший главным «литовский» «фронт».
С окончанием кампании 1562 года Юрий Токмаков покинул «берег» и больше сюда уже не вернулся. Его ожидали леса и болота русского Северо-Запада, Литвы и Ливонии. Здесь его таланты военачальника и администратора раскроются в полной мере, и князь окончательно вернёт себе доверие грозного царя.
Читайте также: