Встретить в штыки из какой профессии

Опубликовано: 01.07.2024

Они сталкиваются с неприятием не только со стороны близких, но и со стороны мусульманского сообщества

Исторически мусульмане живут на Урале веками, но и они, и обычные россиянки, только принявшие ислам, продолжают сталкиваться с ксенофобией и травлей

Фото: Филипп Сапегин / Е1.RU

Как травят россиянок, которые приняли ислам

Наталья и Лейла приняли ислам несколько лет назад и одновременно ощутили нетерпимое отношение к россиянкам, которые покрыли голову. Причем не только от светских россиян, но и от соблюдающих каноны мусульман. Вот их истории:

— Женщина на кассе начала шагать ко мне, возмущаться: «Понаехали, покоя нет от вас, возвращайтесь к себе!», — рассказывает Лейла.

Лейле 50, она родилась в Екатеринбурге и все эти 50 лет живет здесь. Лейла этническая татарка, три года назад она покрыла голову и стала соблюдающей мусульманкой.

— Мы приехали со снохой и шестимесячным внуком в «ИКЕА», — рассказывает Лейла. — Стояли на кассе, ребенок начал капризничать, и я с ним отошла ждать, пока наши покупки пробьют. Женщина начала на меня кидаться: «Вы с ребенком очередь задерживаете. Вот, понаехали, от вас покоя нет, по магазинам только и шастаете, ничего не делаете». Я не стала обращать внимания, она поворчала и отошла. Но потом она начала снова шагать ко мне: «Возвращайтесь к себе туда! Барахольщики, только всё и скупаете».

В Свердловской области, по данным Росстата, живет 4,3 миллиона человек. Почти 180 тысяч из них татары и башкиры, проживающие в том числе на границе региона с Республикой Башкортостан. Но на Урале женщины-мусульманки всё еще борются за право носить хиджаб и не встречать агрессию со стороны таких же, как они, исконных уральцев.

— Кто меня раньше знал, просто шептались за спиной, но приняли, — говорит Лейла. — Такую агрессию я вижу впервые, но знакомые девочки, которые носят хиджаб, рассказывали, что им даже в больнице гардеробщицы отказывались выдавать одежду.

Разновидностей мусульманских головных уборов много. В России их обычно называют хиджабами, но это неправильно, потому что хиджаб — любая женская одежда, соответствующая нормам шариата. Хиджаб должен скрывать волосы женщины и всю ее: непокрытыми могут оставаться только лицо, кисти рук и ноги ниже щиколоток.

Ношение хиджаба не всегда объясняется нормами ислама, оно обусловлено, скорее, культурными особенностями. И в православном храме, и в среде ортодоксальных иудеев вы вряд ли увидите женщину с непокрытой головой.

История Лейлы

Семья Лейлы светская, но национальные татарские традиции соблюдает. Пятнадцатилетняя дочка женщины ходит с короткой стрижкой. «Это ее выбор», — говорит Лейла. Свой выбор покрывать голову Лейла сделала летом 2018-го.

— Это было в августе. Просто пришло желание надеть длинную юбку и повязать платок. Сначала носила его как чалму. А в начале октября сын посоветовал отвезти дочку в МРОМ «Просвещение» — изучить ислам. И у меня учитель спросил, почему я сама не хочу изучать религию. Я удивилась, что для взрослых тоже есть группа, и начала ходить. И тогда уже меня пробило: всё-таки это мое, мои предки это соблюдали. Там я уже стала завязывать платок как мусульманки.

— Почему-то, если я не пью, не курю, закрываю свое тело, никому не грублю и поменялась в лучшую сторону, у родных вызвало шок. Что я не сижу с ними и не пью рюмку водки, и не ем свинину. — удивляется Лейла. — Я продолжаю к ним приезжать, проводить время. Просто есть рамки, что мне можно, что нельзя. Но потом всё успокоилось.

Лейла работает крановщицей на заводе ЖБИ

Фото: usupowa.l / Instrgram.com

— Моей знакомой Аише (Наташе) 27, она русская девушка. Мы вместе учились, а потом она уехала в Казань поступать в медресе (мусульманское высшее учебное заведение. — Прим. ред.). И с родителями у нее проблемы, сюда приезжает максимум на два-три дня: мама очень против. Мне кажется, люди просто читают в СМИ о том, что наших девушек увозят в Сирию, и опасаются этого. И эти ситуации есть.

Свадьба с мусульманином

В прошлом году Лейла сама столкнулась с подобным. Она вышла замуж (в мечети, без регистрации в ЗАГСе. — Прим. ред.) за чеченца, который пытался уговорить Лейлу уехать с ним в Сирию или Ирак.

— Мне уже 50 лет, но я поверила ему. Мы общались онлайн, по телефону. Он рассказал, что разведен, и в январе приехал сюда и буквально через несколько дней начал говорить мне: «Что тебя здесь держит, дети уже взрослые, давай поедем туда». Я ответила, что мне и здесь прекрасно.

— Сыновья обычно не вмешиваются в мою личную жизнь, не обратили даже внимание. В итоге мы договорились с мужем, что он заработает здесь денег и уедет, куда хочет. А меня оставит здесь. И тут мне из Чечни начала названивать его жена. У него там остались дети. Я не выдержала, когда узнала, что еще и обманута. И год назад, в марте, отправила его. Жена скинула ему денег, и он уехал. Но потом, правда, были угрозы по телефону.

История Натальи

Наталье Казариной 41, почти 20 их них она занимается юридической практикой. Сейчас на Кавказе открывает НКО. В 2017-м тюменка впервые побывала в Чечне как общественный деятель с лекциями. А через месяц вернулась в Грозный и приняла ислам.

— Я не искала там религии, это было очень естественно. До этого у меня никаких потребностей ходить в церковь не возникало совершенно. Я прагматичный человек. Но, может быть, это такое очарование Чечнёй, Кавказом в целом. Я до сих пор не ответила себе на вопрос, почему сделала этот шаг, — рассказывает женщина.

О принятии ислама Наталья рассказала родным между делом.

— Мы были в гостях у мамы. Все были веселые, я рассказывала, как замечательно съездила в Чечню. Ну и сказала, что я приняла ислам.

— А для меня это то же самое, что спрашивать, какие мне книги читать и с какими людьми общаться. Я же взрослый человек, на тот момент мне 38 было, — говорит Наталья. — У меня семья с юмором, они действительно думали, что я прикалываюсь. И когда я приходила в гости к родителям, они, так сказать, стебались надо мной. Я захожу, а папа здоровается со мной: «Салам Алейкум», или: «Мы ваших сегодня видели». — «Каких наших?» — «Забинтованых женщин». И всё в таком духе.

С покрытой головой Наталья ходит в основном на Кавказе. В остальной России это могут воспринять в штыки

Фото: chechnyamoya, natalikazarina / Instagram.com

— В Коране не говорится, что женщина обязательно должна ходить с покрытой головой. Это твоя готовность, внутреннее созревание. Мне очень нравится ходить в платке. На Кавказе всегда практически хожу в платке, и я себя вполне гармонично и комфортно ощущаю. Но в силу того, что моя профессия публичная, я юрист, журналист, я не ношу хиджаб или платок здесь, в Тюмени или в Екатеринбурге, в средней полосе России, где я бываю в командировках, — признается женщина.

Наталья солидарна с Лейлой, она не понимает, почему именно мусульманки, покрывающие голову, вызывают у окружающих столько негатива.

— У меня бабушка православная, староверка. И я за свою жизнь ни разу бабушку без платка не видела, ни разу, — говорит Наталья. — Нашу историю очень технично изъяли и, надо отдать должное кавказским народам, они, с учетом того, что многих высылали, по идее должны были свою историческую идентичность утратить, ассимилироваться. Чего не произошло. Они сохранили все свои исторические традиции, помнят своих предков.

Сама Наталья раньше была как раз из тех, кто сторонится женщин в хиджабе на улицах. Женщина признается, что даже не садилась в один автобус с соблюдающими мусульманками.

— В инфопространстве очень много негатива о Кавказе в целом. А я поступила в институт в 1996-м, как раз началась первая чеченская война. И женщин в хиджабе демонизировали, называли всех поголовно шахидками. Причем неважно, какой они национальности. И я сторонилась их, — признается Наталья.

— Сейчас более лояльно стали относиться к женщинам в хиджабе. Но к этническим мусульманам спокойней относятся, чем к тем, кто во взрослом возрасте приняли ислам. У людей это вызывает какое-то недоумение, — говорит женщина.

— Мы дружили почти 20 лет. Он сказал, что перестали, потому что его могут заподозрить в общении с кем-то не тем, — объясняет Наталья. — [После принятия ислама] пришлось прекратить общение с некоторыми знакомыми, человек восемь я могу вспомнить. Обратная реакция даже среди мусульман — одна из причин, почему я хиджаб не ношу. Они часто воспринимают это как какой-то маскарад: надела платок, но внутреннее содержание не поменялось. А я хочу как раз наоборот.

Дети Натальи не мусульмане, ее муж Алексей — тоже. «Не было такого, чтобы он сказал: «Всё, ты мусульманка, разводимся»», — говорит она. На 8 Марта Алексей подарил жене четки. Красивые.

— Он спокойно относится, если кто-то из друзей начинает стебать в компании с «Салам Алейкум». Недавно друг так сказал. Муж ответил, что «еще одно такое слово в сторону Наташи, мы разворачиваемся и уходим». Он трепетно к этому относится.

В 2017 году Наталья впервые побывала в Чечне. Через месяц в центре Грозного она прочитала шахаду и приняла ислам

Фото: chechnyamoya / Instagram.com

Не местные мусульмане

Алексей Старостин — кандидат исторических наук, доцент кафедры теологии Уральского государственного горного университета и эксперт по мусульманскому сообществу. Он знает про ислам едва ли не больше имамов, служащих в уральских мечетях.

— Урал являлся контактной зоной, находящийся рядом с исламской цивилизацией, — объясняет Алексей. — Первой соседствующей с Уралом исламской цивилизацией была Волжская Булгария. В Х веке в Предуралье появляются торговые поселения, где обменивали ремесленные изделия на меха. В XII–XIII веках на Урале фиксируются исламские погребения. Это означает, что мусульмане жили на этой территории уже тогда.

Почти 500 лет назад, после взятия Казани войсками Ивана Грозного, мусульмане из Среднего Поволжья бежали на тогда еще малонаселенный Урал. Тогда здесь начало расти число исповедующих ислам.

— В XVII–XVIII веках происходит актуализация исламской религии у башкир и татар, которые проживали в Уральском регионе. При Екатерине II ислам стал официально «терпимой религией», встраивался в иерархию имперских религий. А в XIX веке на территории нашего региона началось массовое строительство мечетей, — говорит Алексей.

C началом репрессий 20–30-х годов почти все эти мечети были закрыты. А имамы подверглись гонениями. Тогда количество церквей и мечетей в Свердловской области было на одном уровне: их было можно пересчитать по пальцам. Центром неформальной жизни мусульман стали кладбища.

— В 90-е происходит религиозное возрождение. Был большой интерес, но не хватало грамотных духовных учителей. Сейчас система исламского образования развивается. Государство это активно поддерживает. Сегодня мусульмане чувствуют себя частью российского общества, которое более терпимо и толерантно к ним относится. Отдельные ксенофобские установки остались, поэтому есть еще куда работать, чтобы это искоренить.

— Когда была еще террористическая активность на Северном Кавказе, к сожалению, паранджа, хиджаб воспринимались как атрибут женщины, которая примыкает к крайним организациям. На сегодняшний день такая проблема остро не стоит. Героиням вашего материала не повезло, что их окружение имеет какие-то ксенофобские установки в этом отношении. Но полагаю, что политика, которая в области и в целом в России проводится, оставляет какой-то благоприятный след. Люди стали терпимее относиться к мигрантам, представителям других национальностей.

Виктория Леденёва не согласна с Алексеем в том, что россияне стали терпимее относиться к мигрантам. Российская политика стала лояльнее, но негативное отношение осталось, считает доктор социологических наук, директор Центра изучения миграционной политики.

— В том, что политика стала лояльной, я с ним соглашусь, потому что у нас идет упрощение миграционного законодательства, особенно в плане получения гражданства. Целью ставится привлечение в Россию русских из стран бывших республик Советского Союза, — говорит Виктория Леденёва. — И я бы не согласилась, что это влияет на отношение россиян. Мне кажется, как раз наоборот. Я не беру 2020 год, но в целом уровень мигрантофобии достаточно высок. Лояльная политика, что привлекает мигрантов, вызывает недовольство. Мигранты едут семьями, с детьми, это нагрузка на социальную структуру, на школы, на здравоохранение. Я не хочу сказать, что миграционная политика должна быть жесткая, но она должна быть контролируемая.

— Если миграционное законодательство непонятно, то приезжающие в Россию либо нелегально проживают, либо они обращаются к каким-то своим знакомым, которые им делают документы, — продолжает Виктория Леденёва. — Государство при этом остается в стороне, вот в этом проблема. В адаптации и интеграции. У нас нет таких государственных структур, куда можно мигранту обратиться с любым вопросом, и ему бы там помогли, подсказали.

Осенью 2019 года студенты Уральского медицинского университета жаловались, что им запрещают носить хиджаб. В 2020-м абитуриентке Свердловского медицинского колледжа хиджаб запертило носить руководство учебного заведения. Молодая мусульманка рассказала об этом Духовному управлению мусульман в Казани. Казанский муфтий Камиль Самигуллин ответил уральским медикам, ссылаясь на обновленную Конституцию.

В то же время Екатеринбург стал прибежищем для угнетаемых женщин со всего мира, в том числе и из мусульманских стран, где ношение хиджаба обязательно. Мы рассказывали истории беженок в этом материале.

Они сталкиваются с неприятием не только со стороны близких, но и со стороны мусульманского сообщества

Фото: Филипп Сапегин / Е1.RU

Как травят россиянок, которые приняли ислам

История Лейлы

Лейла работает крановщицей на заводе ЖБИ

Фото: usupowa.l / Instrgram.com

Свадьба с мусульманином

История Натальи

О принятии ислама Наталья рассказала родным между делом.

С покрытой головой Наталья ходит в основном на Кавказе. В остальной России это могут воспринять в штыки

Фото: chechnyamoya, natalikazarina / Instagram.com

Фото: chechnyamoya / Instagram.com

Не местные мусульмане

Советская власть подчёркивала, что в нэпманы пошли исключительно мелкие предприниматели царского времени и их приказчики.

Столкнувшись с необходимостью частичных уступок капиталистическим отношениям, советская власть в то же время постоянно подчёркивала не только их временный характер, но и отсутствие какой-либо прочной социальной основы — это «люди прошлого», «бывшие», «пережитки», «осколки царской России».

Между тем действительность была далека от этих утверждений. Во-первых, на коммерцию, с которой в первую очередь ассоциировалась у обывателя новая экономическая политика, приходилась не самая большая доля тех, кто занялся собственным делом. Например, на Урале в 1926-м году абсолютное большинство предпринимателей было занято в кустарно-ремесленной промышленности, около четверти — в сельском хозяйстве, и лишь около 17% — непосредственно в торговле. Другое дело, что после периода «военного коммунизма» с его прямым распределением и сопутствующим чёрным рынком торговля находилась в таком упадке, что в первые годы эта одна шестая всех нэпманов контролировала три четверти всей торговли, и только во второй половине 1920-х отступила на второе место, пропустив вперёд кооперацию, но по-прежнему сохраняла оборот на уровне около 40%. Таким образом, основная масса «советских буржуев» — не коммерсанты с набриолиненными причёсками в костюмах и лаковых штиблетах, а кустари, как правило, кустари-одиночки: слесарные и столярные работы, швейные ателье и обувные мастерские, ремонт всех видов.

При этом, как ни парадоксально, советская власть зачастую больше доверяла «старым» буржуям, а не «молодой поросли». Вот что писал по этому поводу член президиума Госплана Иван Калинников, человек довольно нейтральных взглядов (крупный учёный в области механики, он принадлежал к числу «спецов», а не советской партноменклатуры): «Нэпман старой формации — бывший делец, прошедший достаточный стаж в Бутырках. Он спец, он делец, и полезный РСФСР человек. Его ценят главки, которые дорожат им, конечно, «пока». Он, в свою очередь, уважает коммунистов за прямолинейность, силу, умение добиться своего, что, впрочем, не мешает ему втайне мечтать о перевороте… Нэпманы новой формации — мелкие хищники. Работают компаниями по 3−5 человек. Торгуют всем: мануфактурой, сырьём, химическими товарами, гвоздями , — что подвернётся. Пользуются кредитом Госбанка. Капитала не имеют, но делают миллиардные обороты… Но чаще берутся за торговлю сейчас люди самых разнообразных профессий, и, почти как правило, бывший суконщик торгует кожей, а галантерейщик электрической арматурой, и наоборот — кто чем попало…».

Таким образом, дореволюционный купец, твёрдо усвоивший, что с любой властью надо дружить, вызывал меньшие опасения, чем вынырнувшие кто откуда на волне НЭПа прохиндеи всех мастей, почуявшие, что новая экономика предоставляет практически неограниченные возможности для жульнического обогащения.

Этот тип был выпестован периодом «военного коммунизма» и хаосом Гражданской войны: неслучайно «расцветший» при НЭПе на кредитах на фиктивное производство и сомнительной хозяйственной деятельности около госпредприятий, герой романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова Александр Иванович Корейко свой первый миллион сделал ещё до того, как НЭП набрал силу — спекуляцией медикаментами во время эпидемии тифа и похищением поезда с продовольствием, собранным для голодающих Поволжья.

Экономист С. Г. Шерман, изучавший современный ему НЭП, находясь в эмиграции, так характеризовал эту ситуацию: «Для преступного обмена похищенного у государства товара на запрещённый к продаже хлеб на подпольном рынке совершенно не годился прежний торговый люд. Происходит массовая, чисто стихийная мобилизация новых элементов, обслуживающих торговлю. От так называемого «мешочника» требовались необычайная физическая выносливость, презрение к тифу и обстрелу, безграничное терпение, смелость, находчивость, уменье обращаться с оружием. Кадры их рекрутировались главным образом из матросов, уклонившихся от советской службы, учеников закрытых духовных семинарий, молодых крестьян северных губерний, жителей городских предместий — главным образом слободских мещан, частью молодых рабочих и интеллигентов, спасавших раньше собственные семьи, а затем втянувшихся в фантастическую жизнь вооруженного купца раннего средневековья… <…> Там, где неподкупные части латышей и китайцев упорно не пропускали товаров, <…> мешочники рассеивались в окрестностях, выжидали, накапливались в большом числе, всей своей набухшей массой набрасывались на отряды — и после кровавой схватки, оставляя убитых и раненых, направляли в южные губернии зажигалки, гвозди, подошвенную кожу, ситец, а пропускали оттуда гужевые караваны муки, сала и сахара. Все это, разобранное по мешкам, текло в Петроград, Москву, северные губернии, во все промышленные центры и провинциальные города. На местах товары поступали на тайные склады, владельцами которых являлись по большей части бывшие торговцы».

Ничего удивительного, что пройдя подобный «естественный отбор» и приобретя (или укрепив) столь специфические навыки, «новые коммерсанты» немедленно перенесли свои криминальные методы работы в экономическую жизнь периода НЭПа, тем более, что слабость государства, его неумение организовать должный контроль и эффективную борьбу с преступностью создавали для этого воистину райские условия. Возвращение после «лимонов» (миллионов) первых советских лет «твёрдых денег» благодаря финансовой реформе 1922-го года оживило экономику, но и создало новые возможности для махинаций с кредитами, всевозможных мошенничеств и самой беззастенчивой спекуляции.

Наличие «быстрых денег» с одной стороны, примитивные представления о «шикарной жизни» вкупе с пониманием временности, даже кратковременности своего «счастья» с другой, породили особый нэповский стиль, образ жизни, заимствованный во многом у дореволюционных ростовских налётчиков и одесских контрабандистов (не будем забывать и про широкую амнистию мая 1917-го, вернувшую около 40 тыс. «джентльменов удачи» с каторги и из сибирской ссылки).

Известный советский писатель Лев Шейнин, работавший в конце 1920-х следователем в Ленинграде, так описывает этот «мирок»: «В знаменитом Владимирском клубе, занимавшем роскошный дом с колоннами на проспекте Нахимсона, функционировало фешенебельное казино с лощёными крупье в смокингах и дорогими кокотками. Знаменитый до революции ресторатор Фёдоров, великан с лицом, напоминавшим выставочную тыкву, вновь открыл свой ресторан и демонстрировал в нём чудеса кулинарии. С ним конкурировали всевозможные «Сан-Суси», «Италия», «Слон», «Палермо», «Квисисана», «Забвение» и «Услада». По вечерам открывался в огромных подвалах «Европейской гостиницы» и бушевал до рассвета знаменитый «Бар», с его трёхэтажным, лишённым внутренних перекрытий залом, тремя оркестрами и уймой столиков, за которыми сидели, пили, пели, ели, смеялись, ссорились и объяснялись в любви проститутки и сутенёры, художники и нэпманы, налётчики и карманники, бывшие князья и княгини, румяные моряки и студенты. Между столиков сновали ошалевшие от криков, музыки и пестроты лиц, красок и костюмов официанты в белых кителях и хорошенькие, кокетливые цветочницы, готовые, впрочем, торговать не только фиалками».

В Москве — то же. По воспоминаниям Корнея Чуковского: «Очень я втянулся в эту странную жизнь и полюбил много и многих… пробегая по улице — к Филиппову за хлебом или в будочку за яблоками, я замечал одно у всех выражение — счастья. Мужчины счастливы, что на свете есть карты, бега, вина и женщины; женщины со сладострастными, пьяными лицами прилипают грудями к оконным стёклам на Кузнецком, где шелка и бриллианты. Красивого женского мяса — целые вагоны на каждом шагу, — любовь к вещам и удовольствиям страшная, — танцы в таком фаворе, что я знаю семейства, где люди сходятся в 7 час. вечера и до 2 часов ночи не успевают чаю напиться, работают ногами без отдыху… Все живут зоологией и физиологией…».

Нетрудно представить, какое озлобление «широких масс трудящихся» вызывал этот «праздник жизни» на фоне чудовищной безработицы (в городах её официальный уровень находился около 8−10%), низких зарплат и тяжелейших жилищных условий.

Разумеется, всё это нам сегодня знакомо: это же, пусть и с оговорками, конец 1980-х — начало 1990-х, с их «челноками», «новыми русскими» (только что пиджаки не малиновые, в моде клетка и меховые воротники), «конкурсами красоты», как грибы после дождя возникающими разного рода «заведениями», уличной торговлей и лёгким обалдением от того, что почти мгновенно рассосались озлобленные очереди, но вместе с ними куда-то делась и «уверенность в завтрашнем дне» — ведь идейные партийцы, вернувшиеся с фронтов Гражданской, были уверены, что коммунизм не за горами.

У всякого общества в разные периоды его развития разная потребность в профессиональном труде. На Руси народ никогда без дела не сидел – то баклуши бил, то лясы точил, профессий было много, каждый кормил семью в зависимости от происхождения и способностей. Это сейчас существует множество технических средств, облегчающих труд, а раньше всё делалось умелыми мозолистыми руками и во всякое дело вкладывалась частичка души.

Много профессий и ремёсел кануло в прошлое, а другие сейчас обрели своё второе рождение. Ведь в наше время массового потребления «пластиковых», искусственно выращенных и машинами созданных продуктов всё возрастает тяга к «живому», натуральному, природному – родному.

Предлагаем познакомиться с некоторыми из тех профессий и тем самым больше узнать о своём прошлом, запечатлённом в недрах Родовой памяти.

Первыми и самыми необходимыми были профессии, связанные со строительством жилищ, добычей пищи и созданием одежды, обуви и предметов обихода: землепашцы, косари, лапотники, кузнецы, бондари, валяльщики, кружевницы, ловцы жемчуга и многие другие.

Вы на себя плетёте петли
И навостряете мечи.
Ищу вотще: меж вами нет ли
Рассвета алчущих в ночи?

На мне убогая сермяга,
Худая обувь на ногах,
Но сколько радости и блага
Сквозит в поруганных чертах.

В мой хлеб мешаете вы пепел,
Отраву горькую в вино,
Но я, как небо, мудро-светел
И неразгадан, как оно.

Вы обошли моря и сушу,
К созвездьям взвили корабли,
И лишь меня - мирскую душу,
Как жалкий сор, пренебрегли.

Работник родины свободной
На ниве жизни и труда,
Могу ль я вас, как тёрн негодный,
Не вырвать с корнем навсегда?

Пахарь, которого также называют ходоком за сохой, древним тружеником полей или землепашцем — человек, занимающийся вспашкой земли для нужд земледелия.

В славянской мифологии пахарь был настоящим культурным героем, который, в соответствии с широко распространённым фольклорным сюжетом, сумел изгнать с земли первобытных великанов, воплощающих дикие, необузданные силы матушки-природы.

Репин И.Е. "Пахарь Л.Н. Толстой на пашне"

Покос травы издавна воспринимался на Руси как общее дело. Однако основной «ударной силой» являлись всё же косари – обычно очень сильные и выносливые мужчины. Если таковых было недостаточно, на покос выходили и женщины, и старики. К слову сказать, некоторые пожилые люди могли дать фору молодым парням. Косить начинали по первой росе, которая увлажняла траву и облегчала ход косы. Определённое положение рук, взмах косы, её направление – в этой работе много тонкостей. От того, насколько хорошо трудится косец, напрямую зависело, какой продукт получат скотина в хлеву и человек на столе. Обычно во время кошения пели – дружно, весело, тем самым создавая нужный ритм работы, ведь если один из косцов замешкается – и до беды недалеко. Сенокос – один из самых популярных сюжетов в руском искусстве. Косить легко, скажете вы. Конечно, но только если речь идёт не о кошении травы.

Традиционно для засолки огурцов и выдержки вина используют деревянные бочки. В старину их изготовлением занимался бондарь. Получившая широкое распространение на Руси, эта профессия сошла на нет в XX веке. Раньше количество профессионалов-бондарей достигало тысячи человек в каждой губернии, сейчас же их — единицы. Набивать бочки было делом крайне сложным.

Бондарь посредством топора и других столярных инструментов прилаживает клёпки бочки одна к другой, выстругивает их, делает фальцы (зауторы) зауторником, в них вгоняет днище и всё связывает деревянными или железными обручами.

Дёгтекур и смолокур

Дегтекуры гнали из бересты дёготь. Профессия эта была массовая, т.к. дёготь использовали в производстве чёрной юфти (особенная выделка кожи, имеющая приятный смолистый запах), из которой потом делали обувь и сбруи. Дёгтем также промазывали нижние венцы деревянных срубов, тем самым защищая их от влаги; смазывали замки, оси колёс и т.д.; позже - пропитывали шпалы. А смолокуры занимались добычей смолы из деревьев хвойных пород с помощью перегонки.

Мастера по плетению лаптей - лапотники, а под иным названием «лычаки», были также распространены y белорусов, карелов, мордвы, татар, финнов, эстонцев, чувашей. Сходный вид обуви применяли и японцы, и североамериканские индейцы, и даже австралийские аборигены. Подробнее о лаптях на Руси.

Профессия сапожника породила множество явлений современной культуры, например, поговорку «Сапожник без сапог» (описывающую ситуацию, когда профессионал в какой-то области напрасно не пользуется собственным умением в личных целях). Сапожниками также называют мастеров по ремонту обуви. Какая ещё была обувь на Руси.

Бурлаками называли наёмных рабочих, которые, идя по берегу, тянули судно против течения. «Эх, дубинушка, ухнем», — затягивал бригадир артели — шишка, и бурлаки приступали к своей тяжёлой и монотонной работе. Для облегчения труда идти нужно было синхронно, равномерно покачиваясь. И благо если ветер был попутный. Нанимали рабочих, как правило, на сезон — весной и осенью. В СССР бурлацкую тягу запретили в 1929 году. В некоторых странах, например в Бангладеш, можно до сих пор видеть, как бедняки тянут на себе баржи.

При упоминании бурлаков перед глазами сразу встают образы со знаменитой картины Репина, однако первым руским художником, изобразившим этот тяжёлый труд, был Василий Верещагин (картина ниже). Проживая в 1866 году в дядином имении в селе Любец, он наблюдал бурлаков на берегу реки Шексны. Делая этюды работяг, он планировал создать большое полотно, чтобы привлечь внимание к нечеловеческим условиям работы бурлаков. Однако вскоре Верещагин отправился на службу в Туркестан и масштабную картину так и не закончил.

Немало было на Руси и искусных ремесленников. Древнеруские ремёсла делились на женские (шитьё, вышивание, ткачество, плетение, роспись и др.) и мужские (ювелирное дело, скорняжное, кузнечное, гончарное и др.). Те вещи, которые служили для красоты, в основном, выполнялись женскими руками. Мужчины ремесленники занимались более грубыми и сложными делами.

Ремесленник, изготавливающий плетёные изделия из лозы: домашнюю утварь и ёмкости различного назначения, такие как короба, корзины, вазы и др., мебель (столы, стулья, сундуки, колыбели) и др. Под лозой подразумевается любой природный материал растительного происхождения, способный при определённой обработке с лёгкостью гнуться, а в обычных условиях держать форму.

Кузнечное ремесло — одно из древнейших. Кузнец раньше, чем прочие мастера, должен был бросить заниматься другими делами (например, одновременно пахать, тачать, заниматься натуральным хозяйством и так далее) и полностью сосредоточиться на своём занятии, требующем достаточно сложных технологических процессов. Прочим крестьянам (или кочевникам) это было не всегда понятно и казалось загадочным. Вдобавок, из-за опасности возгорания кузнецы обычно поселялись на отшибе, что порождало дополнительную загадочность. Кузница в современном хозяйстве.

Сперва гончарное производство было ремеслом, служившим для приготовления сосудов для пищи или для сохранения жидких и сыпучих тел; но со временем развивалось и обогащалось новыми предметами выделки, а именно огнеупорным кирпичом, каменной посудой, черепицей, изразцами, дренажными трубами, архитектурными украшениями и подобными изделиями.

Деревянные ложки в России в XIX в. изготавливались в количестве не менее 150 миллионов штук (на сумму свыше миллиона рублей) в год. Материалом для ложек служат: осина, берёза, отчасти ольха и рябина и изредка лишь клён и пальма (самшит), а в западных губерниях и на Кавказе — груша.

Мастер, изготавливающий игрушки из различных природных материалов. На Руси они вырезались из дерева, лепились из глины или плелись из соломы.

Красильщик – ремесленник, занимающийся окраской пряжи, тканей, кожи и т. п.

Труд красильщика был тяжёл. Орудуя мешалкой и полагаясь не на спектральный анализ, а на свой глаз и чутьё, красильщик и не подозревал, что к таинству его ремесла имеют отношение химия и физика.

Ручной процесс крашения был длительным. Например, ализарином красили пряжу или ткань в течение нескольких недель, буквально выхаживая яркий и прочный пунцовый цвет.

Валенки — традиционная обувь народов Евразии, которая используется для ходьбы по сухому снегу. Для замедления снашивания валенки подшивают кожаной или резиновой подошвой или носят с галошами. Традиционно валенки бывают коричневого, чёрного, серого, и белого цвета, но в последние годы выпускаются валенки самых разных цветов. Подробнее.

До 19-20 вв. ткачество являлось одним из самых распространённых домашних занятий в традиционных культурах народов России и соседних территорий. Использовалось, главным образом, в изготовлении льняного и конопляного (т. н. посконного) холста для нательной одежды, сукна для верхней одежды, а также поясов и отделочной тесьмы. С процессом тканья, особенно с ответственными стадиями начала и срезания готового изделия (например, полосы холста), связаны многие поверья и приметы. Удивительная специальность – ткачество.

Вышивальщица

Вышивание известно с глубокой древности. Страсть к украшению себя и своей одежды с целью выделиться чем-нибудь из окружающей среды свойственна человеческой природе, даже в первобытном, полудиком её состоянии; так, например, краснокожие индейцы украшают одеяла различными вышивками; лапландцы на своей одежде из оленьей кожи вышивают самые разнообразные узоры. Руская народная вышивка.

Кружевная мастерица

На Руси кружево создавалось на коклюшках тремя различными по технологии способами, а именно: численным, парным и сцепным. Для изготовления кружева необходимо оборудование: коклюшки, на которые наматывается нитка, валик («подушка», «бубен») и подставка, для плетения сцепного кружева помимо традиционных булавок требуется также крючок. Чаще всего кружево плетётся по заранее отрисованному рисунку — сколку. Современные модельеры используют традиции руского кружевоплетения в своих коллекциях.

На протяжении двух с лишним столетий, вплоть до 1930-х годов, повседневную жизнь крупных городов невозможно было представить без «криков» мелких торговцев. Городские окраины, густонаселённые кварталы каждое утро просыпались, разбуженные возгласами пирожников, старьёвщиков, зеленщиков, продавцов рыбы, молочников и прочего подобного люда.

Труд разносчиков был весьма нелёгким. Их рабочий день начинался ранним утром и заканчивался поздним вечером, а то и ночью. Им приходилось целыми днями в любое время года стоять на улице, да ещё с товаром. Поэтому представители данной профессии, как правило, были людьми нестарыми.

Коробейниками, ходебщиками или офенями называли торговавших по всей Руси крестьян. Свой товар (обычно различные полезные мелочи) они носили в больших лубочных коробах, отсюда и название – коробейники. Свое общество, свой кодекс, свое понятие о чести и даже свой сленг, который знали только люди этой профессии, отличали коробейников от многих других руских тружеников. Словообразование в языке офеней происходило различными способами: руские слова коверкались до неузнаваемости, заменялись в предложении заимствованиями из других языков, а зачастую и просто выдумывались. Отношение народа к офеням было различное. С одной стороны, офени зачастую были единственными источниками новостей, рассказчиками баек и сплетен, с другой – руский народ как-то всегда с недоверием относился к людям, предлагающим что-то купить.

Молочник, каждый день доставлял свежее молоко по домам.

Водовоз

Если в руской деревне почти в каждом дворе был выкопан свой колодец, то в городе с водой было сложно. В центральных районах вода в реках и прудах чаще всего была непригодна для питья, поэтому чистую воду приходилось горожанам привозить. Доставкой занимался водовоз. Чтобы им стать, нужно было иметь запряжённую лошадьми телегу или двухколёсную повозку и большую бочку. В Петербурге цвет бочки говорил о качестве находящейся в ней воды: воду из каналов перевозили в зелёных бочках, а питьевую — в белых. Часто водовоза сопровождала собака: она оповещала жителей о прибытии повозки громким лаем. В крупных городах эта профессия сохранялась до начала XX века, пока не появился централизованный водопровод.

В 1873 году труд водовоза запечатлел на своей картине художник Сергей Грибков. В то время эта профессия считалась престижной и, что немаловажно, очень доходной: об этом можно судить и по добротной одежде работника. Водовозы часто пользовались тем, что выбора у горожан не было, и брали с них втридорога.

К исчезнувшим профессиям относятся фонарщики. Фонари появились сначала в Москве в 1698 году возле царского дворца. А в 1718 г. Пётр I издал указ об освещении города Санкт-Петербурга.

Была создана команда фонарщиков, в которой каждый обслуживал 15 фонарей, зажигал и гасил, чистил, заменял прогоревший фитиль. Первые фонари были масляными, а с середины XVIII века в обиход стали входить керосиновые.

В XIX веке преобладающей формой уличного освещения становятся газовые фонари. Фонари должны были гореть каждую ночь от сумерек до 3-х часов за полночь во все тёмные ночи, кроме лунных.

На позицию фонарщика обычно брали отставных военных, которые могли работать ночью и днём.

Лишь после 30-х годов XX века появился автоматический режим зажигания фонарей, и эта некогда престижная профессия канула в Лету. В некоторых городах и сейчас можно встретить фонарщика, хотя это скорее попытка сохранить традиции, нежели необходимость.

Шорами называли наглазники, закрывающие лошади обзор по бокам. Отсюда же произошло слово «зашоренный» — так называют людей, неспособных принимать другие точки зрения. Элемент сбруи дал название целой профессии. Однако мастер занимался изготовлением всей конской амуниции: сёдел, уздечек, стремян. Каждая упряжь должна была быть уникальной. Сейчас только редкие специалисты украшают породистых лошадей для скачек.

Ямщик, извозчик, ломовик

Эта профессия пользовалась большой популярностью вплоть до начала XX века и была окутана изрядным слоем романтики. В переводе на современный лад: ямщики – что-то вроде водителей междугородних маршрутов, которые также занимались почтовыми и товарными перевозками. Дальнобойщики, одним словом.

А вот извозчики – водители городского такси. Они также классифицировались. К примеру, «ваньки», предоставлявшие услуги «эконом-класса», были выходцами из деревень, арендовавшие лошадей и коляски. Они брали за поездку от 30 до 70 копеек.

«Ломовики», перевозящие грузы на лошадях-тяжеловозах, были по типу грузовых такси. Состоятельные же люди пользовались услугами «лихачей», имевших красивых лошадей и удобные коляски, а клиентов они доставляли к месту уже за три рубля.

Ещё были среди городских извозчиков, одетых в фирменную одежду, так называемые «голубчики» и «резвые». Они имели номерной знак, их можно было заказать через специальную биржу, а поездка стоила в пределах рубля.

Нельзя сказать, что все вышеперечисленные профессии исчезли из нашей жизни, упоминания о многих из них сохранены в безсмертных произведениях классиков руской литературы. Базовые потребности людей – иметь пищу, одежду, крышу над головой – со временем не стали менее актуальными, а скорее модернизировались. Так и те профессии, будучи «прародителями» сегодняшних, видоизменились, модернизировались, автоматизировались… А некоторые возродились.

Если вы хотите всегда вовремя узнавать о новых публикациях на сайте, то подпишитесь на нашу рассылку.

Новосибирск, 9 апреля, АиФ - Новосибирск - Выставки, в том числе и международные, в последние годы в Новосибирске проводятся регулярно.Между тем первые подобные мероприятия, судя по сохранившимся в архивах документам, были встречены партийными работниками неоднозначно.

Зачем нам Америка?

В 1970 году американскую выставку «Народное образование — США» новосибирские обкомовцы ожидали как стихийного бедствия. В то время некоронованная столица Сибири не могла не считаться открытым городом, а потому московские партийные власти, чтобы покрасоваться перед мировой общественностью советской демократией, инициировали в сибирском мегаполисе выставку — на первый взгляд аполитичную. Однако пока московские чиновники расплывалась в улыбках, лица новосибирских становились все кислее и кислее, так как по прибытии на место демонстрации тема «Образование в США» начала восприниматься местным партийным истеблишментом как нежелательный приезд тещи, блины у которой всегда лучше.

Обкомовский партфункционер А. П. Лукаш, заведовавший отделом пропаганды, развернул целую кампанию по дезавуированию даже минимальных нежелательных последствий от демонстрации выставочных материалов. Он издал для внутреннего пользования секретную директиву (отмеченную в протоколе № 59 от 30.04.1970), где в § 3 под названием «О некоторых пропагандистских мероприятиях в связи с организацией выставки «Народное образование — США» в Новосибирске» предлагал принять меры против «американского вторжения». Причем не обращая никакого внимания на то, что это происходит на образовательном уровне.

Предлагалось не то чтобы эту выставку бойкотировать. Но коммунистам горкома, горисполкома и облисполкома предписывалось провести тщательную организационную и пропагандистскую подготовку, обращая «особое внимание на разоблачение замыслов организаторов выставки, пытающихся пропагандировать среди советских людей мнимые преимущества системы американского образования и американского образа жизни». Лукашевская директива являла собою позор советского режима и одновременно предваряла первые симптомы начала его агонии.

В секретных материалах значились мероприятия, которые необходимо было провести в связи с американской выставкой. В первую очередь это лекционная работа «на опережение» среди потенциальных посетителей выставки — учителей, преподавателей, студентов. Практически во всех местных газетах предлагалось опубликовать материалы «о достижениях народного образования в нашей стране и преимуществах советской системы образования перед американской».

Даешь контрвыставку!

Планировалось также «организовать контрвыставку и продажу «печатной продукции, имеющей контрпропагандистское содержание по отношению к американской выставке». В школах преподаватели трудового обучения сами встали за станки, чтобы выточить приемлемые поделки (которые якобы сделали школьники) и тем самым показать, что руки у сибирских ребятишек поистине золотые. Изделия для кухонной утвари (расписные разделочные доски, картофельные толкушки, тестомешалки и т. п.) разрисовывались и лакировались. Учителя рисовали «раскладушки» — стенды, рассказывающие о достижениях в освоении дисциплин, о походах по сибирским памятным местам, о славных трудовых делах школьников, помогавших сельчанам убирать урожай (сама-то советская система с уборкой никогда не справлялась). Один новосибирский отряд, набранный из фанатов комсомола, вступил в трудовой сезон, полностью отказавшись от заработанных денег в пользу Фонда мира. Позже преподаватель литературы, подбившая ребят на рабский советский труд, как только открылись границы, сразу эмигрировала в Израиль. (Вот где враг маскировался! Но спецы из КГБ его проглядели, правда, без особых последствий для страны).

На американской выставке ударным отрядом выступали пропагандистские группы, созданные коммунистами для ежедневной работы с обслуживающим персоналом, посетителями, участниками коллективных посещений. Пропагандисты участливо заглядывали в лица посетителей, поддакивая, где нужно, и осекая заблуждающихся, теряющихся в оценках граждан. Все эти навязчивые контрмеры имели слабый и, скорее всего, обратный эффект. Зато на подобных мероприятиях советская и противная сторона активно искали и вербовали в рядах друг друга шпионов, что к образованию уже не имело никакого отношения.

Читайте также:


Machine learning engineer что за профессия

На какую должность был приглашен чайковский для работы в консерватории

Как называется должность главы города

В отношении каких сотрудников чьи должности подлежат декларированию осуществляется проверка

Кем назначается на должность главный государственный инспектор труда рф