Как полюбить свою профессию врача

Опубликовано: 02.10.2024

Кэл Ньюпорт работал доцентом Массачусетского технологического института (MIT), где получил степень доктора информатики. Он планировал стать профессором, но в 2010 году в связи с кризисом в США рабочих мест для научных сотрудников почти не было. Автор понимал, что если не найдет работу, придется менять профессию и начинать с нуля. Тогда он задумался: как люди находят любимую работу и почему одним это удается, а другим нет.

Ответ на этот вопрос Кэл сформулировал в четырех правилах книги «Хватит мечтать, займись делом!» Автор уверен, что «работа мечты» — это заблуждение, главное — профессиональное мастерство и умение инвестировать «карьерный капитал», накопленный благодаря этому мастерству.

Правило первое. Не гонись за мечтой

Убеждение «чтобы найти профессию по душе, нужно следовать за мечтой» активно пропагандировалось в книге Ричарда Боллса «Какого цвета ваш парашют?», вышедшей в 1970 году. Изначально это был сборник для тех, кто решил сменить работу, но идея «постарайтесь понять, что вы любите делать, и найдите соответствующую работу» была новаторской для 1970-х годов. Боллс вспоминал: «Тогда сама мысль, что работу можно найти с помощью карандаша и бумаги, казалась абсурдной». Так появилась теория мечты: чтобы найти любимую работу и быть счастливым, важно понять, к чему вы испытываете страсть, а затем найти работу, которая удовлетворит эту страсть.

В течение 40 лет сторонников теории мечты становилось все больше. На 2010 год было продано более 6 млн экземпляров книги Боллса. Фразу follow your passion («следуй за мечтой») уже после выпуска книги нередко цитировали, но в 2000-е фраза встречалась в разы чаще, чем в 1970-е и 1980-е годы.

Психолог Джеффри Арнетт считает, что юные американцы подняли планку требований к работе. «Они хотят, чтобы работа была не просто работой, а захватывающим приключением. Служила инструментом развития и самовыражения. Раскрыла способности, которые, как они считают, у них есть», — отмечает он.

В 2010 году некоммерческая организация The Conference Board провела опрос американцев об удовлетворенности работой. Результаты показали, что 64% молодых людей не удовлетворены своей работой. Это самый высокий показатель за 20 лет проведения опроса. Опыт поколения, нацеленного на «работу мечты», был неудачным. Чем больше люди ее искали, тем меньше любили, когда находили, оставаясь разочарованными и недовольными жизнью.

В 2005 году на стадионе Стэнфордского университета гендиректор Apple Стив Джобс дал совет выпускникам: «Вы должны найти работу своей мечты. Есть только один способ стать незаменимым работником — любить свою работу. Если вы еще не нашли любимую работу, ищите, не опускайте руки». И хотя Джобс сформулировал теорию мечты, но в молодости ей не следовал.

Сам Джобс учился в Рид-колледже — престижном гуманитарном либеральном университете. В молодости он не интересовался компьютерами или бизнесом, отрастил длинные волосы и ходил босиком. Джобс увлекался историей западных цивилизаций, танцами и восточными мистическими учениями. После первого курса бросил учебу, но остался жить в кампусе — спал на полу и питался едой кришнаитов (схожая с вегетарианской, но с более жесткими ограничениями: например, кришнаиты исключают из рациона яйца, чай и кофе. — РБК).

Джеффри Янг, автор биографии Джобса, пишет, что бывший студент устал от бедности и вернулся к родителям в Калифорнию. Парень устроился в компанию Atari, занимающуюся созданием видеоигр, и вступил в сельскую общину. После паломничества в Индию он подрабатывал в местной буддистской общине. В 1975 году Джобс заметил, что можно изготавливать печатные платы для компьютеров по 25$ и продавать по 50$, и предложил своему другу Стиву Возняку заняться этим. Когда Джобс босиком пришел продавать платы, владелец магазина отказался их покупать, но предложил купить у Джобса полностью собранный компьютер за 500$. Джобс ухватился за возможность больше заработать, и так появилась компания Apple Computer. Автор биографии Джобса замечает, что у друзей не было грандиозных планов изменить мир.

Ньюпорт подчеркивает: если бы Джобс следовал своему совету и решил заниматься тем, что нравится, он стал бы наставником буддистского центра в Лос-Альтосе. Apple не была его страстным увлечением, но благодаря удачному стечению обстоятельств и наблюдательности Джобса давала результаты. Спустя годы Джобс увлекся своим делом, но не потому, что искал «работу мечты».

Согласно теории самоопределения, работа становится увлекательной, если удовлетворяет три психологические потребности:

Независимость и свобода действий — когда есть возможность самостоятельно решать, что и как делать, и благодаря этому ощущать значимость своей работы.
Уверенность в своих профессиональных возможностях — понимание того, что вы прекрасно разбираетесь в своем деле и справитесь с трудностями.
Связь с коллективом — осознание того, что ваша работа оценена сотрудниками, коллегами, пользователями.

При этом ученые не добавили в список потребностей соответствие работы увлечению. Ньюпорт считает, что независимость очень важна и приходит с ростом профессионального мастерства. Это доказывает исследование профессора Йельского университета Эмми Вржесневски. Она спросила администраторов колледжей об удовлетворенности своей работой и выяснила, что опытные администраторы получали больше удовлетворения от работы, потому что благодаря опыту и стажу имели большую свободу действий, ощущали уверенность в себе.

Уверенности в своих силах и независимости могут добиться представители самых разных профессий при условии, что готовы трудиться для приобретения необходимых навыков. Ньюпорт уверен, что важнее хорошо работать, чем искать хорошую работу.

Правило второе. Станьте работником, которого нельзя не заметить

В своей книге Ньюпорт выделяет два подхода к работе: подход мастера и мечтателя. Мастер думает о том, что может дать людям, мечтатель — что работа может дать ему.

Подход мечтателя. Он стремится познать себя и найти работу, соответствующую его индивидуальности. Проблема в том, что точно ответить на вопросы «кто я?» и «что я люблю на самом деле?» нельзя. Вы постоянно будете находить новые ответы и чувствовать нехватку чего-то важного в жизни.

Подход мечтателя не учитывает, что успех достигается серьезным трудом. В обществе существует убеждение, что главное препятствие на пути к любимой работе — нехватка смелости отказаться от «чужих моделей успеха» и боязнь следовать за мечтой. Мечтатели уверены: став фрилансером, они автоматически получат возможности для творчества, независимость и возможность влиять на жизни людей. Но для того, чтобы найти клиентов и такую работу, нужна не только смелость, но и профессиональные навыки, имеющие реальную ценность на рынке.

Подход мастера. Такой специалист размышляет, что он может дать миру и копит «карьерный капитал» — редкие и ценные профессиональные навыки. В пример Ньюпорт приводит отрывок из интервью комика Стива Мартина в 2007 году. В конце беседы ведущий попросил Мартина дать совет молодым, на что комик ответил: «Кому нужны мои советы? Ведь я говорю совсем не то, что люди хотят услышать. Они хотят услышать, как найти агента или написать сценарий, а я твержу одно: «Нельзя не заметить того, кто и вправду хорош».

Ньюпорт считает, что именно этот подход помог комику стать звездой. По его словам, для того чтобы его стиль получил признание, понадобилось десять лет. «В конце концов вы приобретаете опыт, а он дает уверенность в себе. Думаю, публика чувствует это», — рассказывает Мартин. Кэл призывает использовать подход мастера — максимально вкладываться в свою работу, чтобы стать «работником, которого нельзя не заметить».

Джобс сделал плату для Apple I, одного из лучших компьютеров своего времени, затем повысил ценность своего труда — инвестировал деньги с продажи компьютеров в разработку нового Apple II. Он создал эту ценность и взамен получил возможность творить, менять мир, работать свободно и независимо.

Мастерство достигается в результате ежедневного тяжелого труда. При этом особенно важна подготовка, критика со стороны и регулярные тренировки. В начале 1990-х годов Андерс Эрикссон предложил термин «продуманная подготовка» для описания тренировок, нацеленных на повышение уровня профессионального мастерства. Проведенные исследования подтверждают, что нацеленная подготовка с наставником помогает добиваться успехов в спорте, физике, танцах и других областях.

Об этом же пишет и Малкольм Гладуэлл в своей книге «Гении и аутсайдеры», сформулировавший «правило 10 тыс. часов»: чтобы добиться совершенства при выполнении сложной работы, требуется тренировка в течение определенного времени. Принято считать, что минимальное время такой подготовки — 10 тыс. часов.

Качества, делающие работу привлекательной, встречаются редко и ценятся высоко. Закон спроса и предложения гласит: получить привлекательную работу можно только в обмен на редкие и ценные профессиональные навыки. Для получения доступа к более интересной, сложной работе необходимо освоение новых инструментов и «прокачка» компетенций. Если вы хотите найти любимое дело, подумайте, какие навыки могли бы стать вашим «карьерным капиталом».

Правило третье. Откажитесь от повышения

Ньюпорт называет независимость «волшебным эликсиром работы мечты». Возможность самому решать, что, как и когда делать, очень важна для человека.

Тезис подтверждает Дэниэл Пинк в своей книге «Драйв». На основании результатов ряда научных исследований Пинк делает вывод: независимость — залог успеха в учебе, труде, спорте, а также счастья в личной жизни. Пинк ссылается на результаты, полученные учеными из Корнелльского университета, входящего в престижную «Лигу плюща» .

Ученые следили за работниками 300 небольших компаний, разделив их на две группы: одни работали самостоятельно, других жестко контролировали. В результате оказалось, что «свободолюбивые» компании росли в четыре раза быстрее. В другом исследовании таким же способом поделили учителей. «Свободные» преподаватели чаще получали повышение, а их ученики — более высокие оценки.

Важность свободы действий и независимости подтверждают кейсы нового подхода к работе — ROWE — Results-Only Work Environment («важен только результат»). В компаниях, опирающихся на ROWE, нет графика. Работники сами решают, когда берут отпуск и уходят на выходные, сколько раз проверяют почту и посещают офис. Главное — чтобы работа была сделана вовремя и качественно. Так, в штаб-квартире компании Best Buy, в командах, которые применяли ROWE, увольнения снизились на 90%.

Получая возможность самостоятельно решать, что и как делать, люди чувствуют себя более счастливыми, интересуются своей работой и получают больше удовлетворения от ее результатов. Однако сотрудники, которые стремятся к независимости, попадают в две «ловушки независимости»:

Настоящей независимости нельзя добиться без «карьерного капитала». В погоне за независимостью люди бросают работу или учебу, занимаются новым делом — бизнесом, фрилансом, заводят блоги, но у них ничего не выходит. Новая работа не приносит денег и удовлетворения.

Как только у вас появится «карьерный капитал», р аботодатель не захочет вас отпускать, так как вы становитесь ценным для него сотрудником. Он не хочет вас терять, поэтому начинает препятствовать попыткам изменить свою жизнь и предлагает повышение или ставит условия.

Чтобы избежать ловушек, беритесь только за ту работу, которую будут оплачивать. Ньюпорт предлагает использовать деньги, как объективное мерило ценности накопленного капитала. Если его достаточно, чтобы вам платили и дали независимость, значит, вы накопили достаточно. Если вам предлагают повышение взамен независимости, откажитесь от него.

Правило четыре. Найдите благородную миссию

В заключительной главе автор раскрывает последнее качество, которое делает работу привлекательной, — миссию. Миссия придает работе цель, а жизни смысл, направляет энергию человека в полезное русло и меняет отношение к работе. Люди, которые знают, что их работа нужна, получают удовлетворение от своего труда. Одно дело — засиживаться в офисе, чтобы клиент заработал больше денег, совсем другое — не спать ночами, чтобы победить угрожающие людям болезни. В этом случае работа придает сил, а не отнимает.

Автор приводит в пример профессора эволюционной биологии Пардис Сабети, которая утром играет в волейбол, днем преподает и занимается исследованиями, а вечером выступает на концерте со своей рок-группой. Миссия Сабети — избавить мир от болезней с помощью современных инструментов. Она годами терпеливо работала в узкой нише генетических аспектов лечения инфекционных заболеваний Африканского континента. Затем приобрела «карьерный капитал», чтобы найти свое призвание и начать применять вычислительную технику для борьбы с древними болезнями. Благодаря четкой миссии Сабети не потерялась среди других студентов, сделала свою жизнь насыщенной и интересной.

Сформулировать простую благородную миссию трудно. Для этого нужно накопить «карьерный капитал» и стать мастером своего дела. Ньюпорт предлагает искать идеи, которые помогут сформулировать миссию в рамках смежных возможностей — на стыке наук своей области и границе настоящего с будущим. Чтобы увидеть эти идеи, нужно находиться на переднем крае своей области, для чего опять-таки необходим опыт. Придумать миссию, не основываясь на нем, не получится.

Чтобы ее выполнять, нужно запустить ряд конкретных проектов. Автор предлагает делать небольшие шаги в нужном направлении, получать результаты, критику и делать выводы. Это позволит понять, что делать дальше и в какую сторону двигаться. Попробуйте несколько путей, из которых найдете нужный.

К примеру, Сабети использовала мощные компьютеры для поиска случаев развивающейся у людей сопротивляемости к древним болезням. О проекте стали упоминать в СМИ. Чтобы распространить информацию о нем, Сабети писала рецензируемые научные статьи в авторитетные издания. Их начали цитировать, привлекая внимание к теме. Так о проекте заговорили, а Сабети привлекла внимание к проблеме и себе.

Итак, как найти любимую работу и стать счастливым

Откажитесь от поиска «работы мечты». Главное — профессиональное мастерство, а не совпадение вашей страсти и профессии.

Выберите профессию, полезную людям, на которой сможете получить независимость и «прокачаете» навыки.

Станьте «работником, которого нельзя не заметить». Подумайте, какие навыки вам нужно улучшить, чтобы увеличить «карьерный капитал».

Вкладывайте его в новую интересную работу, которая поможет стать сильнее.

Продумайте свои подготовительные действия. Делайте работу максимально хорошо, а в свободное время тренируйтесь.

Инвестируйте «карьерный капитал» в независимость. Откажитесь от повышения, если потребуется.

Когда накопите достаточно опыта, попробуйте сформулировать простую благородную миссию. Она придает работе цель, а жизни — смысл.

В студентов всегда летит много копьев: и учиться они не хотят, и якобы совсем не те, что были вчера – то есть, в некие «идеальные» предыдущие времена. Мы взяли обычных студентов 3-го курса педиатрического факультета одного из старейших вузов страны – СГМУ им.Разумовского и задали им несколько простых вопросов.

1. Почему ты поступил именно в медицинский университет?
2. Что дает тебе учеба?
3. Определился ли ты со своей специальностью?
4. Как и где ты себя видишь после окончания обучения.

Чтобы на случай, если через 10 лет их упрекнут: «Вы знали, куда шли!», им было, что ответить. А выводы делать только вам. Кстати, а вы знали в 20 лет куда шли и зачем?

Мирам-Гуль Аленова, 20 лет, г. Ершов

Еще в детском саду я сказала, что буду врачом. И не просто врачом, а педиатром. По мере взросления мечта не угасла, я поступила в мед и стала самым счастливым человеком на свете.
Учеба в медицинском дает много знаний из разных областей и практических навыков.
Я точно знаю, что хочу лечить детей. Но с узкой специальностью еще не определилась
Сначала поеду к себе в район набираться опыта. Затем хотелось бы получить работу по контракту и поработать в новом для себя месте. Мой папа всегда хотел, чтобы я была гордостью семьи, и я стремлюсь в этом направлении. Моя первостепенная задача – стать достойным специалистом.

Светлана Теплякова, 20 лет, Тамбовская область

Александр Сафронов, 20, г.Саратов

Анастасия Леонова, 21 год, г.Саратов

Решила пойти в мед, можно сказать, спонтанно, никогда в детстве не задумывалась об этом. До 9 класса вообще училась на физмате, где углублённое изучение информатики, математики и английского, а потом начала думать, куда с этим можно пойти. Идей было немного, все больше в технические науки, хотя меня особо это не привлекало. Потом как-то с мамой зашёл разговор об открытии нового корпуса медико-биологического лицея, и мы решили попробовать поступить туда. Отбор был жесткий, и после того, как меня приняли, я поняла: другой дороги, кроме как в медицину, у меня нет. Мои родители далеки от медицины, но в итоге получилось, что мама меня подтолкнула к ней, а папа наоборот был против. Он хотел, чтобы я пошла на спортфак, но потом смирился.
На 1-м курсе, конечно, было трудно, но потом как-то обосновалась потихоньку. Стало затягивать, появился интерес. Ни о чем не жалею, считаю, что все сделала правильно. Хотя практически от каждого, кто узнает, где я учусь, слышу в ответ: «Вот не жилось тебе спокойно!»
Ещё не определилась
Хотелось бы уехать в другой город и работать по выбранной специальности.

Виктория Шабарова, 21 год, г.Саратов

Антон Чигарков, 21 год, г.Саратов

Пошёл в мед, так как не пошёл в академию ФСБ.
См. у жены Виктории Шабаровой.
Нейрохирург, онколог или просто главный врач.
После универа вижу себя одним из вышеперечисленных.

Екатерина Лапина, 21 год, г.Ставрополь

Екатерина Бачвелашвили, 20 лет, г.Балаково

Илья Рудаков, 20 лет, г.Саратов

Не видел себя ни в одной другой профессии, смотрел на родных и их друзей.
Все, что мне нужно.
3. Нет. У меня есть время подумать.
4. В операционной. Надеюсь, в качестве врача.

Вера Антонова, 20 лет, г.Энгельс

Столкнулась с некомпетентностью врачей, захотелось все изменить.
Общение и нервные срывы.
Нет.
В работе или науке. На данный момент я организатор и участник авторской научно-образовательской школы «Гистофизиология микроциркуляции», где мы занимаемся научно-исследовательской деятельностью. Хотя это абсолютно ни о чем не говорит. За время обучения в медицинском я поняла, что представления о будущем и своей роли в медицине могут меняться из года в год и абсолютно не соответствовать моим детским мечтам и идеалам.

Карина Исмаилова, 19 лет, г.Буденновск

Боюсь врачей до ужаса, в мед отправили родители, я себя медиком никогда не представляла. Но они сочли, что это единственное место, где я никогда не останусь без работы. У нас в семье врачей нет, я буду первой.
Учеба нравится, я втянулась. И да, теперь могу точно сказать, что хочу быть врачом. Я в восторге от своей группы, не люблю тяжелые сессии.
Анестезиолог-реаниматолог или пластический хирург.
Хочу пойти на 4-м курсе учить иностранный язык – это откроет больше возможностей в плане работы и страны проживания.

Максим Колесников, 20 лет, г.Аткарск

Ради вдохновения.
2. Категориальный аппарат, отношение к жизни.
3. Психотерапия, психиатрия, наркология.
4. Основатель собственной методики лечения зависимостей.

Лариса Стукалина, 20 лет, Саратовская область

Основную причину выделить не могу. Наверное, определенную роль сыграла моя амбициозность. Врачи, как правило, люди с высоким интеллектом и уровнем социально-культурного развития. Я из небольшого городка, но мне всегда хотелось добиться в жизни большего. Сфера медицины показалась самой чистой и востребованной, значимой и уважаемой, где, если ты хороший врач, можно состояться, как личность.
Радость и удовольствие от обретения бесценного опыта.
Не могу сейчас сказать. По ходу учебы каждый раз возникает много желаний и интересов, но, считаю, нужно дождаться клинических дисциплин и увидеть на практике каждую специальность.
Работа в крупном городе в частной структуре+консультирование в госучреждении.

Анастасия Алешина, 20 лет, г.Балашов

После экзаменов в школе я долгое время не могла определиться, с какой профессией хочу связать жизнь. Как ни странно, я никогда не видела себя в медицине, столь ответственной и важной стезе. С самого начала казалось, что работа слишком трудная, а обучение в медвузе просто непосильная ноша для меня. Но по настоянию родителей и убеждению знакомых врачей, что я просто рождена для этой профессии, я все-таки решила подать документы в наш прекраснейший вуз.
Получив учебники, по которым предстояло учиться первый год, я просто опешила. Такое количество учебной литературы, методичек и приложений приводило в ступор. «А не забрать ли мне документы, пока не поздно?» – мелькнула мысль. Но шли месяцы, и я все больше понимала, что учиться здесь на самом деле не так уж страшно, сложно и невыносимо, как мне описывали. Получая с каждым днем новую информацию, я начинала осознавать, насколько она важна в практическом отношении. И это особое чувство, когда тебя не пугают слова, произнесенные серьезными людьми в серьезных разговорах, ты понимаешь, о чем речь, и даже можешь поддержать беседу.
Не могу сказать со стопроцентной уверенностью. Но то, что не буду работать врачом-педиатром – это точно. Документы на педиатрический факультет были поданы, скорее, не для того, чтобы лечить других, а для того, чтобы получить знания, которые будут важны для здоровья собственных детей и помогут избежать некомпетентности в этих вопросах.
Меня больше привлекает научная деятельность. Я легко осваиваю учебный материал, но применение его на практике пока является для меня трудной задачей.

Мансур Шавхалов, 19 лет, Чеченская республика

Решил со школы, что стану врачом. Стало интересно, откуда берутся патологии, понятие «нормы», как устроен человеческий организм – вплоть до мельчайшей клетки. Я считаю, что нет ничего хуже, если видишь, что человек нуждается в твоей помощи, а ты не можешь ему помочь. Бессилие и бездействие убивают.
Мало свободного времени, утомление и недосып, но все это компенсируется объемом знаний, который мы тут получаем. По сравнению с тем, что было в школе – это новый и грандиозный уровень познания мира.
Хирургия. Прежде всего, это та область, в которой нужна физическая выносливость, высокая работоспособность, большая ответственность и острый ум. Ты всегда в ответе за то, что делаешь своими руками. Те специальности, где надо сидеть за столом и делать записи, меня не привлекают.
Хирургом в Саратове, потом посмотрим. Для хорошего врача весь мир без границ.

Эльзара Абдулова, 20 лет, республика Дагестан

Василий Токарев, 20 лет, Саратовская область

Подготовила Виктория Федорова

Как сообщалось ранее, на Урале медики поддержали всероссийский протест против травли врачей. Подробнее читайте: Уральский врач предложил сажать студентов-медиков: «Станут врачами — всё равно ошибутся»

Фото: Агентство «Москва»

Ксения Цветнова, реаниматолог, ГКБ им. В. В. Виноградова

Однажды в детстве я тяжело заболела: у меня был острый аппендицит с перитонитом. Мне сделали сложную операцию и спасли. После этого я решила, что буду врачом, и до окончания школы вынашивала эту идею. Поступила в Харьковский национальный медуниверситет, отучилась там шесть лет, переехала в Москву и ординатуру прошла уже в РУДН.

Я выбрала специальность реаниматолога, еще когда была волонтером в харьковской больнице. У моих родителей был знакомый в одной клинике — заместитель главврача по хирургии. Они попросили его показать мне, тогда еще юной студентке, работу разных медицинских специалистов. Зам главного врача взял меня за руку, отвел в кабинет компьютерной томографии и сказал: «‎Вот отделение функциональной диагностики. Для девочки лучше не придумаешь». Я целый день просидела в этом кабинете. Так зевала, что чуть не разорвала рот. В конце рабочего дня сказала, что это очень скучно. ‎И на следующий день меня отправили в общую реанимацию, чтобы, так сказать, проучить. Но мне очень понравилось, и я там осталась. Я влюбилась в реаниматологию, в эту динамику, в то, как быстро нужно принимать решения, как ты практически мгновенно видишь результат своей работы. Вот ты всю ночь скачешь вокруг этого пациента, боишься отойти, а к утру он открывает глаза, начинает слышать, реагировать на свое имя. И ты уходишь с дежурства уставший, разбитый, но понимаешь, что прожил этот день не зря.

Я помню своих первых пациентов. Однажды к нам в отделение привезли пострадавших после страшного ДТП. Среди них была девушка-цыганка, очень красивая. Никто не думал, что она выживет. У нее в организме не было, наверное, ни одной целой косточки. Несмотря на это, утром после всех операций она открыла глаза. И первое, что она сделала, — стала исполнять руками какой-то цыганский танец.

В реанимации приходится уделять особое внимание не только пациентам, но и их родственникам. Это люди, у которых погибает близкий человек. Иногда с ними очень тяжело разговаривать. Но это часть моей работы. Сегодня мне позвонила внучка умершего пациента с вопросом: «А если бы я раньше обратилась за помощью, его бы спасли? Я теперь виню себя»‎. Я сказала, что ни в коем случае нельзя себя винить, все было сделано правильно. Ее дедушка попал к нам с коронавирусом, а это тяжелое заболевание, которое у разных людей протекает по-разному, мы не можем предугадать, как его перенесет конкретный пациент. Такие разговоры помогают.

Из-за пандемии моя работа кардинально изменилась. Появились средства индивидуальной защиты, в которых все сложнее работать при растущей жаре. Мы в ординаторской в шутку называем себя реаниматологами, тушенными в собственном соку. Увеличились нагрузки. В самый пик мы работали на максимуме своих возможностей.

На подобной работе невозможно избежать выгорания. Но стоит хорошенько поспать, и жизнь уже не кажется такой дрянью. Я прихожу с дежурства, гуляю с собакой, ложусь спать на сутки, и становится лучше. Меня поддерживает мой муж. Я рассказываю ему, что у меня происходит, он рассказывает мне, что у него. Мы друг другу сочувствуем, говорим, что мы большие молодцы, и спокойно идем спать.

Владимир Филимонов, заместитель главврача по медицинской части Станции скорой и неотложной медицинской помощи имени А. С. Пучкова

Когда я учился в школе, мой старший брат уже работал офтальмологом. Я решил пойти по его стопам и стать врачом.

Я учился сначала в Ростове, потом в ординатуре в Москве. Наверное, из-за своего характера выбрал работу в скорой помощи. Мне нравится решать эту задачу — максимально сузить границы возможного диагноза, когда у тебя в наличии только фонендоскоп и какие-то элементарные инструменты для обследования. Это и есть медицина в чистом виде.

Работа в скорой требует оперативных решений, умения управлять своими эмоциями и эмоциями пациента. Здесь нужны более глубокие знания психологии. Бывают эмоционально сложные вызовы, как детская реанимация, например, которые навсегда остаются в памяти.

В моей практике тоже были такие случаи. Я работал на скорой, когда гремели взрывы в московском метро, и мне пришлось ехать сначала в одно место катастрофы, а затем почти сразу выезжать в другую точку. В таких ситуациях нельзя забывать, что от действий врача зависит не просто жизнь человека, но качество этой жизни. Пострадавший после травм может быстро реабилитироваться, а может на всю жизнь остаться инвалидом. В этом случае помощь врача в первые минуты после катастрофы оказывается решающей.

Однако это давняя история. С 2011 года я занимаюсь административной медицинской деятельностью. Такая работа позволяет распространять профессиональные навыки, прививать свое понимание профессии сотрудникам, а значит, помогает не только одному конкретному пациенту, а сразу многим. Административный работник — это человек, который приумножает полезные практики.

Пандемия коронавируса показала все плюсы московского здравоохранения, когда врачи поликлиник, стационаров, скорой помощи вместе справлялись со сложными административными и клиническими ситуациями. Каждый день менялась оперативная обстановка по заболеваемости. Не было инструментов, общепринятых схем для принятия решений. Но мы подстраивались и набирались опыта. Медработники не спали ночами, не имели возможности жить со своими семьями. Это был один из этапов войны. Он закончился, и мир изменился.

Ульяна Назарова, процедурная медсестра поликлинического отделения городской клинической больницы им. В. В. Вересаева

Я не знала, чем буду заниматься, когда закончила школу. Подруга, которая уже год к тому моменту училась в медучилище, предложила тоже поступить в мед. Я согласилась и не жалею. Я очень люблю свою работу и теперь уже понимаю, что попала туда, куда надо.

Сначала местом работы у меня была 6-я городская больница. Там я работала в операционной. Помню, как мне в первый раз пришлось спасать пациентку: женщине в коридоре стало плохо, она просто рухнула на пол. Когда я подошла, вокруг нее толпились люди. Я должна была сделать этой женщине укол внутривенно. Но тогда мои навыки были еще не так отточены, как сейчас, и я думала, что сама лягу там рядом с ней, но все прошло хорошо. С того момента я обрела уверенность. Поняла, что все могу.

Мне нравилось в той больнице, только ездить было далеко. Поэтому через полгода я ушла в поликлинику в шаговой доступности от дома. Там уже я попала в процедурный кабинет. Со мной работала пожилая женщина старой закалки — она показала, как ставить уколы и брать кровь максимально безболезненно.

Когда у меня родился ребенок, я по совету знакомых перешла на работу в поликлинику в больнице Вересаева.

Я уже 16 лет работаю в процедурном кабинете. Сейчас, конечно, особое время для медработников. Мы с коллегами поулыбались друг другу, обрадовались, что сейчас передохнём, но не тут-то было. Напряжение выросло в десятки раз. Начались эти мазки и в поликлинике, и с выездом, например, в общежития, где тоже брали материал для анализа у 100 человек за раз. Потом надо было все это обрабатывать, оформлять документы — это очень тяжело.

Иногда я прихожу домой уставшей, и муж говорит: «‎Уходи ты со своей работы». Но у меня не получается. Я не смогу просто сидеть дома и люблю свое дело.

Анна Гоголь, терапевт, ГКБ №52

Я училась в медуниверситете Пирогова на лечебном факультете. Выбрала терапию, потому что это всеобъемлющая специальность. Ты видишь все, лечишь все, диагностируешь все. После учебы я думала поработать в поликлинике, но как-то раз приехала по делам в район Октябрьского поля и решила зайти в больницу №52, спросить, не нужен ли им случайно терапевт. Оказалось, что нужен. С тех пор вот уже пять лет я и работаю терапевтом в этой больнице.

Год назад я прошла специализацию по пульмонологии. Мне были интересны легочные процессы, а кроме того, я знала, что пульмонолог — почему-то непопулярная специальность, их всегда не хватает. Пульмонолога найти сложнее, чем того же кардиолога, хотя эта специальность не менее интересная.

Каждый день на работе случается что-то новое, часто бывают сложные случаи. Больше всего запоминаются первые дни практики, когда сталкиваешься с тяжелыми молодыми пациентами. Я помню одного такого. Его очень долго лихорадило. Все подозревали то лучевую инфекцию, то последствия антибактериальной терапии. В итоге ему диагностировали редкую форму нейроэндокринного рака. Я помнила, что в свое время читала об этом раке и даже делала презентацию, но никогда не думала, что встречу больного с таким диагнозом. Пациент угасал прямо на глазах. В какой-то момент опухоль его добила. Ему было всего 33 года.

Смерть пациента для врача — стресс. Со стрессом врачи справляются по-разному. Иногда достаточно отвлечься на повседневную жизнь, общение с друзьями, коллегами, родственниками. Я, например, люблю ездить в отпуск в горы на Кавказ, чтобы оставить там стресс, накопившийся за полгода.

С пандемией изменилось отношение к врачам. Раньше попадались пациенты, которые относились к медикам с недоверием, могли и повздорить с врачом. Сейчас люди стали вежливее. Все благодарят нас за нашу работу.

Хороший врач должен уметь сочувствовать пациенту — это очень важно, но для того чтобы стать настоящим врачом (наверное, более, чем в нашей специальности, такого больше нигде нет) — должен учиться всю жизнь. То, что вчера казалось правильным, или то, что помогало в лечении больных (например, с тем же инфекционным эндокардитом или сепсисом, когда лечили большими дозами пенициллина) — сегодня вызывает у современных врачей улыбку, а ведь мы в своё время так лечили, и эффект был хороший.

Раньше было только мнение врача и его опыт, и он на это ориентировался, а сегодня врач учится лечить пациента согласно клиническим рекомендациям на основе доказательной медицины, и клинические рекомендации должны обновляться раз в 3 года. А это значит, что и знания врача обновляются раз в 3 года, ведь сегодня мы стремимся лечить пациентов правильно, согласно современным требованиям и стандартам.

Хороший врач начинается с эмпатии к пациенту и заканчивается знаниями. Можно быть добрым врачом и при этом ничего не знать, но если ты не помог пациенту, если ты сегодня ему назначил препарат, на который другой доктор скажет: «Какой дурак тебе это назначил?», то грош цена тебе как специалисту. Эмпатия должна сочетаться все-таки с глубочайшим знанием специальности.

«Учиться, учиться и учиться» — так завещал великий Ленин, так учила коммунистическая партия; ушел и Ленин, и партия, а «учиться, учиться и учиться» — осталось. Мы сегодня должны очень много свободного времени посвящать самообразованию для правильной самореализации. Если врач не продолжает над собой работать, перестает постоянно учиться и приобретать новые знания, он остается в прошлом веке.

Мы стараемся, чтобы наш доктор проходил международную сертификацию, а его диплом был востребованным — в том числе и на западе; это значит, что нужно знать все международные стандарты и рекомендации, которые сегодня, к счастью, иногда совпадают с российскими — или очень близки к ним. Российский врач подвигается к международным клиническим знаниям, сегодня наши доктора очень много выступают на различных международных форумах со своими докладами, представляют свои научные разработки. Часть преподавателей нашего вуза выходят на международный уровень, и это уже говорит о том, что происходит интеграция нашей и западной медицины.

Как вырастить хорошего врача

Доктор должен сделать себя сам — в процессе жизни, но должен быть хороший наставник. И если студент найдет себе в вузе такого наставника, а потом в начале практической деятельности у него появится такой наставник в поликлинике или в станционере, то он, конечно, состоится значительно быстрее. Дорогу осилит идущий.

Сейчас выпускник вуза просто получает аккредитацию и выходит в практическое здравоохранение, и, если не дать ему возможности с кем-то проконсультироваться, кому-то позвонить и обсудить пациента, доктор начинает вращаться в своем собственном соку. Недаром существует понятие консилиума, в стационарах достаточно часто тяжелого больного обсуждают ведущие специалисты, но в поликлинике такой возможности нет, потому что поликлиника — это вал пациентов, которые следуют один за одним, и старшего товарища вытащить из кабинета на консультацию не всегда возможно.

К счастью, ряд моих учеников до сих пор советуются со мной, подходят, спрашивают, как бы я повела себя в том или ином случае, что бы я назначила, и это, наверное, очень и очень важно.

Студент должен выбирать наставника сердцем — придя в медицину, надо понимать, что ты должен отдать всего себя — и при этом не выгореть, потому что проблема эмоционального выгорания в педагогике и медицине стоит наиболее остро, нигде люди так не выгорают, как в этих двух специальностях.

Очень важно сердцем чувствовать, несколько ты предрасположен к тому или иному педагогу, врачу, с кем тебе комфортнее посоветоваться, кто не будет насмехаться над тем, что у тебя не хватает знаний, который не начнёт тебя высмеивать; когда человек почувствует уверенность, что он пришел к тому, к кому надо было прийти, он поймёт, что это — его наставник.

Это часто определяется в работе в студенческом научном обществе, когда студент и педагог начинают проводить какое-то научное исследование. Тогда формируется эмпатия друг к другу, и ученик чувствует, что именно этот преподаватель поможет ему в дальнейшем стать хорошим специалистом. Такие пылкие умом, тянущиеся к науке студенты достигают в жизни значительно большего по сравнению с теми, кто наукой в вузе не занимается, кто занимается только учебой. Важно чувствовать, что медицина — это твое, важно относиться к категории людей «хочу всё знать», то есть «хочу найти ответ на вопрос, чем же болен данный пациент», — это самое главное.

Какова роль преемственности поколений в профессии врача на сегодняшний день?

В любой семье детям должен быть доступен выбор профессии. Кто из родителей в ребёнка закладывает больше зёрен, кто дома больше рассказывает про свою специальность, делится чем-то, что его зацепило, вот туда ребёнок и пойдет. Важно понимать, к чему ты предрасположен.

В хирургию, например, идут люди с огромным профессионализмом мануальных навыков, и совсем другое дело — в терапии. Мой муж говорит, что терапия — это галактика, хотя он хирург, почему? Он рассуждает: «Мы зашли, отрезали лишнее — всё, нет забот на шее, а вы, терапевты, приходите и высказываете умные мысли, стоя над кроватью больного, ничего не разрезая, несмотря внутрь». Познания истинного терапевта — это познания галактики, это настолько высокий уровень интеллекта, когда человек собирает в себе целые поля знаний.

Династия в медицине

/>История старейшего факультета КрасГМУ

Семья, династия в медицине — это очень важно. О чем разговаривают родители в доме? О больных. О страданиях людей. Родители-врачи всегда вздыхают, когда тяжелый больной выходит из комы, когда жизнь пациента уже не на волоске, она уже приобрела реальные формы существования. Когда ребенка это за живое задевает, когда ребёнок чувствует, что он только в медицину — и больше никуда, это и есть самое главное.

Когда моя дочь сказала, что пойдет только в медицину, то мы её отговаривали, но она себя видела только врачом. Она стала терапевтом-кардиологом, и она очень любит пациентов, а это — самое важное.

Я горжусь, что моя дочь является продолжательницей нашей династии, а вот когда я спрашиваю, кем хотят стать мои внуки, то пока я не увижу у них большого желания стать врачами, я никогда не буду заставлять их, как и моя дочь.

Я категорические против, когда родители тянут за собой дитё, и говорят: «Ты пойдешь в медицину, потому что ты больше ничего не умеешь, потому что мы с папой больше ничего тебе дать не можем». Я вижу массу детей медицинских работников, которые вообще никогда в жизни не хотели бы быть врачами, — и которых родители заставили пойти в медицину, а эти дети за 6 лет так и не полюбили ее.

«Брезгливость должна остаться дома»

Если ты идёшь в медицину, не любя больного, брезгуя, то тебе в ней делать совершенно нечего, потому что в медицине и грязь, и все испражнения, которые может выделять человек — и это всё медицина. Это не значит, что мы не брезгливые люди, но надо понимать, что когда ты пришёл в специальность — брезгливость должна остаться дома. Как ваш личный опыт помогает университету готовить специалистов, которыми гордится край?

Если меня спрашивают, кем бы я хотела быть, начнись другая жизнь — я бы сказала, что лучше нашей специальности на земле нет. У меня было две мечты в школе — это стать учителем и стать врачом. В этом выборе помогла мне моя тетя, заведующая и организатор лаборатории лечкомиссии, учившаяся в мединституте в тяжелые военные годы: «Самое лучшее, чтобы соединить две твои специальности, — это стать преподавателем в медицинском институте, и тогда ты реализуешь себя и как врач, и как педагог. Всё зависит от тебя».

«Если я уставала от студентов, то шла в палаты к пациентам»

И когда мне после аспирантуры предложили остаться преподавателем на кафедре пропедевтики внутренних болезней, я не задумалась ни на одну минуту, потому что понимала, что это реализация сразу двух моих желаний на будущую жизнь.

Если я уставала от студентов, то шла в палаты к пациентам. Если мне очень много вопросов задавали пациенты, то я говорила: «всё, у меня занятие со студентами», и уходила заниматься со студентами. Вот этот баланс надо уметь выдержать. Оставаться хорошим врачом и быть хорошим педагогом, это значит — не выгореть.

Самое страшное — это выгорание, тебе будет неинтересно всё: к больным идти будет неинтересно, студенты будут неинтересны, потому каждый день — одно и то же. Но так не бывает, одного и того же не бывает, надо всё время иначе преподносить тему, иначе ее разбирать. Поэтому если ты способен на создание чего-то нового, если ты креативен, сохраняешь чувство юмора (а я считаю, что выжить в наше время можно только с чувством юмора) — ты будешь успешным человеком.

Пандемия коронавируса и нынешняя реальность трансформировали сегодняшнего врача?

Во-первых, то, что врачи сегодня совершают героические поступки — это вне всякого сомнения, но вместе с тем — чего я боюсь? Я боюсь, что некоторые люди, бросив своё основное место, допустим, неврологию, где тяжелые инсультные больные, идут в «красную зону» зарабатывать деньги — и мы прекрасно понимаем, что деньги, которые платят за коронавирус, отличаются от обычной заработной платы врача. Но ведь там, откуда они ушли, некому оказывать помощь инсультным больным.

Когда профессионал уходит на работу в зону, где работа по стандартам, где создано уже несколько версий рекомендаций, где четко расписано, какие дозы каких препаратов применяются, это странно. Наверное, специалисты уровня заведующих отделением, уровня высшей квалификации, старших ординаторов, не должны сегодня использоваться в ковидных зонах. На мой взгляд, там всё-таки могут работать и врачи-терапевты, где-то — старшекурсники, ординаторы.

/>Смерть рядом с надеждой

Из нашего вуза большое число ординаторов ушло работать в ковидные зоны, это правильно, потому что там есть технология оказания помощи, ведь они не в реанимацию идут оказывать помощь, они оказывают помощь пациентам в условиях стационара, а это, как правило, люди со средне-тяжелой пневмонией (тяжелая пневмония госпитализируется в палаты интенсивной терапии, поэтому там особая категория врачей работает, врачи-реаниматологи — и т. д).

Чего я больше всего боюсь? Как вернутся назад после ковидной темы врачи в то самое отделение, где они раньше работали? Не будет ли это способствовать еще большему эмоциональному выгоранию, потому что к большим деньгам люди быстро привыкают, и не получится ли так, что человек, получая в дальнейшем среднюю или невысокую заработную плату, не захочет себе каким-то образом этот высокий заработок компенсировать? Этого я очень опасаюсь.

«Я не помню такой сплоченности внутри вуза никогда»

Я работаю в вузе после окончания аспирантуры, с 1987 года, это 37 лет, и я не помню такой сплоченности внутри вуза никогда. Мне кажется, как мы быстро сейчас принимаем решения (в том числе решения об открытия МСКТ-центра, лабораторий, возможности создания резерв-лабораторий), так быстро мы не принимали ни одно решение. Но это обусловлено тем, что обновленный проректорский корпус достаточно легко переносит мозговой штурм, который мы проводим практически ежедневно.

У нас 3 раза в неделю проходят «ковидные» планерки, созданы штабы по оказанию помощи практическому здравоохранению, а также проводятся планерки в ежедневном режиме, 5 дней в неделю, когда мы обсуждаем проблемы медицинского университета. И задача таким образом решается иногда за 5-7 минут, потому что каждый проректор выносит проблемы на штаб или на планёрку, и мы принимаем вместе коллегиальное решение.

/>«Дистант», волонтерство и обучение иностранных студентов

Мы понимаем, что если мы не возьмем на себя решение этой проблемы, то за нас ее никто не решит. Мы идем в ногу с решениями губернатора Красноярского края и Министерства здравоохранения Красноярского края. И готовы к любым решениям Минздрава РФ. Я вижу абсолютно работоспособное руководство вуза, которое позволяет решить все поставленные задачи на сегодняшний день. Как чувствуют себя студенты, интегрированные в настоящее поле боя с коронавирусом? По-разному. Мы общаемся с ними, они у нас на дистанте, но мы продолжаем занятия, на каждой кафедре выделено по одному или несколько преподавателей для работы с такими студентами.

Очень сильно отличаются студенты, которые хорошо учатся, даже находясь в «красной зоне», они пытаются в течение суток ответить на вопросы педагога, просмотреть лекцию, поучаствовать в практическом занятии. Но есть студенты, которые ушли в «красную зону», имея большое количество долгов по успеваемости, и они решили, что зона всё спишет, что они выйдут оттуда как герои сегодняшнего дня — и им не надо будет отрабатывать, но ведь они отработки эти получили за то время, когда ковида еще не было. Если у тебя огромные проблемы с учебой — можешь ли ты полноценно оказать помощь больному, которую должен оказывать? Хватит ли твоих знаний, чтобы оказать эту помощь?

«К овид не только пройдет, но и забудется »

Завтра, послезавтра ковид закончится, начнётся обычная «мирная» жизнь, и студентам надо будет выходить работать в поликлиники, и они не скажут пациенту: «Знаете, я тогда был в ковидной зоне, эту тему разбирал мой педагог, но меня там не было, извините, я не знаю, как вас лечить». Рано или поздно ковид не только пройдет, но и забудется, и люди уже не захотят слушать этих отговорок, страна не сможет так долго чествовать героев. Сейчас наградят людей, которые были в зонах, сейчас они получат какое-то материальное поощрение, психологическое поглаживание в виде наград родины, но пройдет это время — и что?

И вот здесь надо посмотреть правде в глаза — сможешь ли ты наверстать упущенное, когда ты был в «красной зоне»? Поэтому все чувствуют себя по-разному: от отличников, которые даже находясь в «красной зоне» остались очень хорошими студентами, до тех, кто просто в этой зоне укрылся.

Были ли студенты готовы к борьбе с коронавирусом?

Некоторые говорят о том, что они не представляли, насколько тяжело будет работать, рассказывают обо всех сложностях. Конечно, в «красную зону» должны идти здоровые люди, которым не опасно самим заболеть, чтобы не случилось никаких осложнений в состоянии собственного здоровья.

Конечно, никто не говорит, что там легко. За легко — деньги не платят. Более высокая оплата труда должна быть обязательной, это правильно. Но были и те, кто практически в течение первых суток откликнулся на возможность очной учёбы, а некоторые продолжали писать письма в адрес Министерства Здравоохранения Красноярского края о том, что они боятся заразиться, бояться погибнуть от ковида, что их надо перевести на дистанционное обучение. Возникло ощущение, что они не собираются работать врачами. А ведь завтра, когда они ими станут, их уже никто не будет спрашивать, хотят они или не хотят, уже диплом обязывает их пойти и работать.

«У каждого поколения есть хорошие и плохие врачи»

/>Лучшие красноярские врачи вспоминают студенчество

Хотела бы я лечиться у своих учеников? Пока мое поколение работает, мы уверены и знаем, к кому мы можем обратиться по любому вопросу и проконсультироваться. Я не хочу быть ханжой, говоря, что у нас были врачи лучше, я думаю, у каждого поколения есть хорошие и плохие врачи. Но сегодняшний врач — он совсем другой.

Сегодня в медицине произошел информационный бум, и можно очень быстро искать информацию, а врачу иногда не нужно запоминать дозы препаратов, например, он считает, что гаджет поможет ответить на все его вопросы — показания, противопоказания, то, что мы учили наизусть. Когда я изучала клиническую фармакологию, мы более 1000 лекарственных препаратов только на экзамене сдавали — по дозировке, с выпиской рецептов.

«Мы проглатывали книги библиотеками — сегодня единицы студентов читают взапой»

Теперь студенты не заморачиваются, свою память они используют на очень небольшой процент, у них совершенно другое мышление, они не готовы сегодня читать много. Мы проглатывали книги библиотеками — сегодня единицы студентов читают взапой. Им нужно показывать картинками, рисунками, абстракциями, они воспринимают информацию, если она преподносится блоками, предложениями.

Хорошо это или плохо? Это век компьютерных технологий. Моя задача не в том, чтобы изменить приходящих врачей, моя задача, во-первых, заставить их думать, во-вторых — полюбить профессию так, как люблю ее я — и заинтересовать. Я не пытаюсь перевернуть мир вверх ногами, не пытаюсь заставить речку течь в обратном направлении, но если студенты ходят ко мне на занятия, и у меня группа как пришла в полном составе, так и ушла в полном составе, значит, я достигла своей цели.

Многие студенты говорят: «Если бы была возможность ещё раз послушать ваши лекции, мы бы это сделали обязательно, потому что, придя в практическое здравоохранение, мы поняли, какую практическую ценность они несут». Вот это самое главное, когда люди откликаются — мне передают приветы со всего Красноярского края, они меня помнят. Значит всё-таки я для них прошла не белым пятном в этом университете, я что-то смогла вложить в их душу.

Почему мы верим в завтрашнего врача

Мы не можем не верить. Во-первых, приходят новые визуализирующие технологии в помощь врачу: когда я оканчивала вуз, поставить диагноз порока сердца мы могли только по ЭКГ (электрокардиограмме) и фонокардиограмме, сегодня же ни один врач фонокардиограмму не прочитает, потому что он не знает, что это такое. Фонокардиограмма ушла в историю, но зато сегодня мы имеем возможность сделать КТ сердца, МРТ сердца, позитронную и эмиссионную томографию сердца, биопсию — раньше мы даже не знали таких слов.

Медицина вышла на совершенно новый виток развития. Конечно, если будущие врачи заинтересованы в своей специальности, они будут лучше и умнее нас, без всякого сомнения, потому что они будут владеть такими компетенциями, которыми не владели мы — просто не было таких методик. Поэтому, конечно, будем лечиться и учиться у будущих врачей, другого выхода нет.

Фото Elorda Aqparat

В преддверии Дня медицинского работника редакция Елорда Инфо занялась поисками врача – героя или героини для материала. Мы не ставили целью найти доктора-звезду, который делает уникальные операции. Мы нашли врача, который изо дня в день делает свою работу на «отлично». Потому что любит ее и пришел в профессию осознанно.

Работать в 4-ю поликлинику города Нур-Султан Евгения Латута пришла еще студенткой мединститута.

«Надо просто любить свою работу, любить своих пациентов. Я, например, люблю беременных, как бы странно это не звучало. Люблю гинекологию. Если бы я не любила свою работу, я бы здесь не работала бы вообще. Главное – мне нравятся беременные женщины, мне нравится сам процесс вынашивания нового человека, сами роды. Я ведь до этого в роддоме работала», - начала свой рассказ акушер-гинеколог столичной поликлиники №4 Евгения Латута.

Фото Elorda Aqparat

Наблюдая за тем, как она ведет прием пациентов, я заметила, что около ее кабинета не спорят пациенты - кому зайти первым, сам прием ведется спокойно и размеренно. Во многом это заслуга медсестры Жазиры Закировой. От грамотной медсестры зависит многое: скопилась ли очередь у кабинета, ругаются ли пациенты, деля свою очередь.

«Очень важно, когда меня понимают с полуслова. Жазира именно такая. Медсестра и врач должны работать в паре и обязательно контактировать. Многие нюансы зависят именно от нее. Она часто выходит и спрашивает у пациентов, какие у них вопросы. Бумажные вопросы она может решить по ходу и не грузить меня лишними делами. Я обожаю свою медсестру. Мы с ней работаем вместе уже три года», - продолжает Е.Латута.

Фото Elorda Aqparat

-Евгения, еще я заметила, что Вы разговариваете с пациентками.

-Да, это важно. Когда пациенту объясняешь, он начинает понимать процессы, происходящие в организме. Тогда выполнять рекомендации врача они начинают со смыслом: они понимают, зачем это нужно. Пациент становится ответственным и исполнительным.

Также я могу обратить их внимание, что, например, так не должно быть, насторожитесь. Следите за этими показателями. В ответ приходит контакт от пациента. Часто они говорят мне – «как вы говорили, так и произошло».

У меня с пациентом обычно устанавливается хорошая действенная связь. Он мне доверяет, обучается у меня, как следить за здоровьем. Когда он правильно выполняет мои рекомендации, то и показатели здоровья улучшаются. А это хорошая статистика и по моему участку, и моя личная статистика: люди, прикрепленные ко мне, имеют хорошие показатели здоровья. Я чувствую эту связь. Постоянно спрашиваю пациента – принимаете лекарство или нет. Если не принимаете, то в чем причина. Причина может быть любая. Начиная от финансов - купили не купили, и заканчивая свойствами характера - забыла не забыла. Я объясняю, для чего, с какой целью был назначен тот или иной препарат. Каких показателей нам нужно достичь. Если что-то из препаратов может подождать, я могу обозначить - давай сначала это, а потом вот это, если не можешь купить сразу. Это первостепенно, а это второстепенно, но тоже обязательно. Итог будет такой, какой должен быть. Еще может быть, что не всегда лечение может помочь. Тоже объясняю нюансы. Может быть неполное выздоровление, но улучшение. Тогда наблюдаемся дальше.

Вот так, казалось бы, просто, но тактически верно продумывается на участке Е.Латуты лечение. Между тем, ей всего 31 год. Если честно, я ожидала увидеть перед собой врача более старшего возраста. То есть профессионализм и опыт врача не зависят от возраста.

«Я постоянно читаю профессиональную литературу. Нет ни дня, чтобы я что-то не смотрела и не читала. Давным-давно доказано, что современные врачи, если не читают, быстро отстают. Медицинская литература постоянно обновляется. Медицинские конференции, новые препараты, современные технологии лечения, как общаться с пациентом, как ему сообщить о сложном диагнозе, психология общения с пациентом. Я подписана на профессиональные рассылки медицинских сообществ и ежедневно мне на почту приходят интересные и полезные новости», - делится Е.Латута.

-Считается, что врач – это измученный маленькой зарплатой и издерганный жалобами пациентов человек. Но часто бывает так, что даже получая высокую зарплату, человек не чувствует себя счастливым. И работу свою не любит. А может, нужно просто любить свою работу?

-Да, зарплата у врачей небольшая. Но в то же время считаю, что если ты не любишь эту работу и свое дело, то не нужно учиться на врача. Ты либо работаешь, либо не работаешь. Либо лучше вообще не приходить в профессию. В 17 лет современный человек осознает свои действия, он понимает, куда идет работать, он понимает, что зарплата маленькая. Поэтому осознанно стать врачом, а потом ссылаться на то, что маленькая зарплата и этим оправдывать свое нежелание работать – это неправильно. Я люблю свою профессию, люблю пациентов, нахожу время на чтение. Читать нужно обязательно, иначе в медицине никак, ты отстанешь. Новые знания, новые технологии, новые лекарства появляются каждый день.

Я думаю, что сначала нужно поработать на авторитет, а деньги в итоге придут. Придут, когда тебя будут звать работать в нескольких местах, когда руководство будет ценить тебя и боятся, что в любой момент ценный специалист может уйти работать в другую клинику. А если сидеть и постоянно говорить «маленькая зарплата», оправдывая свое нежелание работать в медицине и нежелание саморазвиваться, то ни деньги, ни авторитет, ни профессионализм не придут. Звездами медицины становятся единицы, остальные так и будут работать обычными хирургами, терапевтами, участковыми. Это надо понимать. Это в основном подвижнический труд, мало кому заметный. И только самые упертые будут трудиться так, что их заметят и оценят. Так во многих профессиях. Разве нет? И раз пришли в медицину, значит, не должны оправдывать низкой зарплатой свое нежелание трудиться.

Когда я начинала работать в профессии, то ходила на дежурство с блокнотиком и все записывала. Если мне говорили, что нужно сделать какую-либо манипуляцию, а я это не умею, мне было стыдно и я обязательно читала – как это сделать правильно. Или ходила за медсестрой, которая это умеет делать, и ходила за ней тенью, пока она мне не показывала, как это делать. Потому что мне это было интересно. Я всегда честно говорила: «я не знаю, как это делать, покажите мне». И мне всегда шли навстречу. Я встречала в своей практике интернов-«звезд», которые считали, что «это не врачебная работа, или я не санитарка». В нашей работе такого быть не должно. Нет такого – «моя работа - не моя работа».

До прихода в поликлинику она работала в роддоме. По ее словам, не просто работала, а жила в роддоме, не выходя из него сутками.

«И если бы не создала свою семью и не родила бы своего ребенка, я бы продолжала там работать. Настолько мне нравится там работать», - признается она.

-Как можно любить такой сложный процесс, как роды?

-Первые роды, которые я увидела, были в студенческие годы. Я училась на последних курсах и нас привели на практику. Нас среди мальчиков было две девушки. Роды были сложными, женщина была измучена, она еле как родила крупного ребенка. Тогда для нас это был шок. Мы стояли в уголочке и думали «о, боже, больше никогда не пойду в роддом». Мы с сокурсниками действительно так думали. Перед нами стояло три пути: пойти в общую хирургию, в акушерство или терапию. И я все-таки выбрала акушерство.

Тогда я практически жила в роддоме. Даже 31 декабря я дежурила и домой попала в 10 вечера. Сейчас мой личный режим уже не позволяет работать в роддоме. Мне жалко докторов, которые сутками там работают.

Если ты отработал в роддоме, то это на всю жизнь. Все навыки остаются. Мои руки до сих пор помнят все действия. Если возникнет такая ситуация, то я вспомню все на автомате. Я могу принять роды на улице, в поезде, в автобусе, в самолете.

Однажды к нам поступила женщина с тотальной отслойкой плаценты. При тотальной отслойке плаценты кровь хлыщет, как из крана. Это один из самых грозных диагнозов для роженицы. С таким диагнозом роженицу нужно в течение 4 минут поднять в операционный блок. Каждая минута дорога. На уровне приемного покоя нужно оповестить врачей из операционного блока, чтобы они успели помыться и одеться. Ты стоишь с открытыми воротами на улице, встречаешь «Скорую» и летишь к лифту, раздеваешься, моешься сам, чтобы помочь коллегам. От начала поступления и до начала операции тогда и прошло ровно 4 минуты. Мы спасли и ребенка и роженицу. Была сделано кесарево сечение.

Все сложилось хорошо, но когда все закончилось, мы вышли из операционной с трясущимися руками и мокрые с головы до ног. Осознание того, что произошло, приходит потом. Сначала ты работаешь на автомате.

Когда она видит своих пациенток с детьми, которым помогла родиться, испытывает чувство радости. Акушеры-гинекологи обычно не всех помнят, так как пациентов много, а врач один.

«Но ко мне женщины сами подходят и говорят: «это ваш ребенок». Подходят в поликлинике, иногда подходят в ТРЦ. Моим коллегам хочу пожелать большого терпения и здоровья, потому что больной врач не сможет выдерживать такие нагрузки, которые испытываем мы», - говорит наша героиня.

Читайте также: